Безгосударственность и право

дискуссия

Г.С.

Крайне интересной представляется тема о безгосударственном существовании общества и его соотношения с правом.

Прежде всего хотелось бы отметить, что необходимость этого текста, а также открытия дискуссии в либертарном сообществе по вопросу «что такое право» возникла благодаря некоторому превратному пониманию категории «право» некоторыми из активистов.

Сразу хотелось бы прояснить вопрос о соотношении права и закона. Крайне часто встречается точка зрения о том, что право – это и есть закон, т.е. это категории тождественны, а попытки найти различия в данных двух понятиях – это буржуазное словоблудие.

Но это не так. Позиция отождествления права и закона, – легистский позитивизм рассматривает право исключительно как продукт государства, как властное повеление, приказ. Это крайне узколобая этатистская концепция, адепты которой вовсю продвигали свое видение «права» в нацистской Германии и сталинском СССР. Кроме того, реликтов, которые и сейчас вдалбливают студентам-юристам подобные установки на кафедрах современных университетов вполне достаточно.

Есть несколько альтернативных точек зрения на вопрос соотношения закона и права. Все их перечислять бессмысленно, ибо это заняло бы объем приличной монографии, но выделить некоторые для того чтобы несколько прояснить ситуацию всё же стоит.

Во-первых, существует понятие «естественного права» (лат. jus naturale). Это не однородная концепция, а набор политико-правовых воззрений, основную черту которых можно сформулировать так, – есть некоторые естественные права лица, не зависящие от воли и установлений законодателя, законы же не должны нарушать эти естественные права.

Во-вторых, крайне интересной для нас является концепция изложенная черновицким юристом Евгением Эрлихом в конце XIX – начале XX вв. Не останавливаясь детально на воззрениях Эрлиха, отмечу, что он сформулировал на первый взгляд очень простую, но на самом деле адекватную позицию: в обществе существует два вида права – «живое право» и «мертвое право». «Мертвым» называлось право исходящее от государства, но тем не менее, не прижившееся в реальной социальной практике, «живым» назывались реальные и актуальные нормы поведения в обществе, сформулированные общественными группами в соответствии с их социальной практикой и их потребностями, а не навязанные им извне – государством или кем-либо еще. Таким образом мы видим здесь отличие и от естественно-правовой школы и от легистского позитивизма. Да, теории Эрлиха во многом буржуазны, кроме того, он уделял значительное внимание государственным судам итд., но его инструментарий и разделение права на «живое» и «мертвое» имеет право на жизнь и будет использован мной в дальнейшем, правда уже в видоизмененной форме, которая, как мне кажется, соответствует либертарным установкам.

После небольших прояснений и экскурса в историю правовых учений мы подходим к главным вопросам: каким образом соотносится право и государство? каким образом соотносится анархизм и право? Как мы можем рассматривать право с либертарных позиций? И возможна ли жизнь без права в свободном обществе?

Во-первых, хочу отметить, что однозначного и приемлимого для всех определения категории «право» не существует и вряд ли когда-нибуть появится, так как в данном случае представляется практически невозможным создать универсальную дефиницию. В основном учебники по теории государства и права, которые используются в украинских и российских ВУЗах предлагают определения на подобии приведенного в Большой Советской Энциклопедии: «Право — это совокупность установленных или санкционированных государством общеобязательных правил поведения (норм), соблюдение которых обеспечивается мерами государственного воздействия»[1]. То есть, утверждается, что всегда необходимым условием существования права в обществе является наличие государства, которое как «профессиональный нормотворец» создает либо санкционирует нормы поведения, а так же обеспечивает их принуждением в случае необходимости.

Но возможно ли существование права без государства, без его вмешательства?

Однозначно, да.

Для дальнейших пояснений я дам некое очень обобщенное определение для категории «право», которое пойдет в разрез с приведенным выше. Итак, под «правом» представляется необходимым понимать некие правила поведения, которые существуют в обществе, регулируют взаимодействие между индивидуумами и возникли либо в результате целенаправленного нормотворчества, либо сформировались в результате многократного повторения неких общественных практик. Субъектом нормотворчества может быть не только и не столько государство – отделенный от общества институциональный субъект, но общество в целом, либо отдельные социальные группы – разнообразные коммьюнити, общины итд. Таким образом, важно понять, что государство – нисколько не монополист на поприще создания норм, по которым живет общество, оно создает лишь один из видов права – законы, подзаконные акты итп.

То есть, общество само может создавать нормы параллельные существующим государственным установлениям, либо вырабатывать кардинально новые формы регуляции общественных отношений.

Как пример альтернативы существующим государственным нормам мы можем привести практику третейского судопроизводства, существующую параллельно с государственной судебной системой. В третейском судопроизводстве спорящие субъекты вольны выбирать третейский суд и третейского судью (это в большинстве случаев не «профессиональный судья», а человек, имеющий навыки и знания в области, касающейся предмета спора) для разбирательства их дела. Как было замечено в литературе “все писатели единогласно повторяют, что суд посредников, частных лиц, предшествовал суду общественной власти”[2]. В связи с третейскими судами можно также вспомнить о Lex Mercatoria – средневековом купеческом праве, которое возникло в среде купцов, – они сами продуцировали нормы, по которым вели торговлю между собой, сами решали возникающие споры.

Как пример общества, которое может отлично обходиться без всякого государственного вмешательства (либо с минимальным вмешательством) и сформировать эффективную правовую систему, мы можем привести средневековую Исландию. В Исландии, например, за убийство человека родные могли требовать с убийцы штраф самостоятельно, либо передать/продать право требования другому лицу. То есть мы видим, что даже применение права в таких серьезных делах как дела об убийстве, предоставлялось частным лицам, а не государству либо некоему полицейскому органу. Так же в Исландии суды, которые рассматривали споры формировались после того, как было совершено некое преступление, и каждая из сторон в споре имела право назначить половину состава суда[3].

Здесь необходимо сделать небольшую ремарку – пускай Вас не пугает тот факт, что средневековая Исландия очень любима либертарианцами в контексте демонстрации «мощи свободного рынка»  (и главный упор в большинстве текстов либертарианцы как раз делают на возможность продажи права на взыскание штрафов с убийц итп., – это Вы можете увидеть и в тексте Дэвида Фридмана, на который я ссылаюсь выше), а третейские суды и Lex Mercatoria – буржуазные либо протобуржуазные институты, мы говорим сейчас о возможности эффективного внегосударственного правотворчества и правоприменения вне зависимости от его классовой природы.

Мы с Вами видим, что в обществе возможно существование правовых норм без участия государства в их создании, применении и обеспечении.

Более того, мы видим, что нормы, которые формируются непосредственно обществом являются именно «живым» правом, – правом, которое своей основой имеет реальную практику общественных отношений, а не волевое распоряжение публично-властного субъекта.

В обществе возможна конкуренция «живого» права, продуцируемого социумом и права, насаждаемого государством. Типичные примеры – это принятие законов, которые общество категорически не воспринимает и всячески старается обойти, формируя социальную практику вопреки властному велению государства. Дело в том, что если общество действительно критически относится к властным повелениям государства, выражающимся в принятии законов, которые ущемляют права людей, либо другим негативным образом сказываются на людях, общество продолжает жить по тем нормам, которые в нем сложились, не принимая во внимание законодательство господствующих субъектов. Это в первую очередь касается разнообразных запретов – запрета абортов, сухих законов итд.

В данном контексте необходимо процитировать классика анархизма, юриста Алексея Борового: «есть иное неписанное право, покоящееся на коллективной вере, коллективно выработанном убеждении в справедливости притязаний, как личности, так и общественного класса на полный продукт их творчества. Каждый общественный класс имеет сознание своего права»[4]

«Живое» право имеет и обратную сторону. Например, ментовский беспредел, который мы можем наблюдать – это тоже явление, фактически, порожденное «живым» правом, ибо менты как раз и живут не по писанным для них государством «мертвым» нормам закона «О милиции», а по сформированным ими самими нормам, которые позволяют убивать, пытать и издеваться над людьми. Другой вопрос – то, что эти извращенные нормы поведения могут существовать исключительно с молчаливого попустительства остальной части общества. Здесь мы как раз видим потенциал для борьбы и изменения не каких-то писаных правил, а изменения регуляторов общественных отношений, но для того, чтобы замещать одни регулирующие нормы другими, нужна воля общества к переосмыслению общественных отношений и воля к наполнению норм новым смыслом.

Коротко можна сказать, что критерий того, является право «мертвым» или «живым» – это фактор его добровольного использования и принятия обществом.

Теперь, когда мы видим, что формирование правовых норм имеет своей основой не предустановление некого властного меньшинства, а реальную общественную практику, в процессе которой и для регуляции которой данные правила формируются, мы необходимо подходим к вопросу о соотношении права и анархизма.

Здесь я хотел бы отметить, что важнейшим вопросом в деле перестройке общества на либертарных началах является как раз регулирование общественных отношений на либертарных принципах, – в экономической, политической, других сферах. И единственной силой, способной сформировать правила свободного общежития в либертарных условиях является само общество, которое устанавливает на каких принципах будет осуществляться регулирование и непосредственно формирует правила поведения.

Как писал анархист, адвокат Аполлон Карелин: «Под словом право понимается стремящаяся реализоваться массовая уверенность, что данные отношения людей должны сложиться таким-то, а не иным определенным образом»[5].

Некоторые либертарные активисты указывают на необходимое отсутствие в будущем свободном обществе каких бы то ни было правовых норм. На это замечание я хотел бы ответить цитатой из уже упоминавшегося мной Алексея Борового: «В научной критической литературе, посвященной анархизму до настоящего времени пользуется прочным кредитом убеждение, что анархизм, категорически отрицающий современное государство и современное право, столь же категорически отрицаетъ «право» вообще и в условиях будущего анархическаго строя. Убеждение это, являющееся совершенным недоразумением, поддерживается следующими причинами. 1) Методологической невыясненностью самой проблемы о праве и государстве в анархическом учении. 2) Разнородностью определений права и государства у анархистов и их критиков.3) Голословными и непродуманными заявлениями отдельныхъ адептов анархизма. Одни в безбрежной социологической наивности убеждены, что «анархия» — означает в буквальном смысле слова отсутствие какого либо правового регулирования — полное «безначалие». Другие постулируют чудо внезапного и всеобщаго преображения людей под влиянием знакомства с анархическим идеалом. Внезапного потому, что самый «осторожный» анархист, в роде Корнелиссена, не мечтает о подготовке всех, без исключения, к будущему анархическому строю. Третьи, наконец, — таковым был когда-то автор этих строк — мечтают о возможности, благодаря техническому прогрессу, создать условия внесоциальнаго существования и тем избежать ограничивающего влияния «права». 4) Общей предубежденностью, а часто и совершенной невежественностью критики, не дающей себе труда всесторонне и объективно ознакомиться хотя-бы с наиболее выдающимися течениями анархистской мысли. 5) Наконец, нарочитой тенденциозностью, густо окрашивающей, напр., еще со временъ Энгельса, всю «социалистическую» критику».[6]

Я, вслед за Боровым, считаю невозможным внеправовое существование индивидуумов. Поэтому представляется необходимым создание в обществе правовых норм, возникших не по воле некоего профессионального законодателя, а по воле социума и вобравших в себя либертарные установки, а главным образом, построенное на принципах свободы человека. Данные нормы должны заменить наличествующие на данный момент установления как «живые», так и «мертвые», стремящиеся оправдывать и закреплять силу капитала и государства. Наши нормы должны стать действительно «живыми» и быть подкрепленными волей свободного общества. Эти либертарные правовые нормы, наполненные содержанием, направленным на всестороннюю защиту свободы личности, должны быть «конкурентоспособными» по отношению к бытующим в современном обществе античеловеческим правилам поведения. Переформатировании права в обществе и наполнении его новым смыслом – революционная задача.

P.S.: В данном тексте, естестевенно, не получится ответить на все актуальные вопросы касательно права и анархизма, но мне кажется, что его уместно использовать как некую вводную для дискуссии и для прояснения остальных вопросов в будущем.