Классы, эксплуатация, классовая борьба

Снова необходимо перечитывать Маркса, в сто десятый раз. Ибо в сто девятый его перечитал вездесущий С.Жижек. И вычитал оттуда он, естественно, финал третьего тома «Капитала»: «Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, таков: что образует класс – причем ответ этот получится сам собой, раз  мы ответим на другой вопрос: благодаря чему наемные рабочие, капиталисты и земельные собственники образуют три больших общественных класса?

На первый взгляд, это – тождество доходов и источников дохода.… Но с этой точки зрения пришлось бы отнести к двум классам, например, врачей и чиновников…»  А далее до бесконечности ревизионисты – а  в особенности врачи и чиновники, плюс Жижек – упражняются в том, что Маркс, мол, не мог определить классы, ибо их нет, а есть только борьба, в которой ты оказываешься в  том классе, на позиции которого стоишь (по Альтюссеру и тому же Жижеку) . На вопросе о классах оборвался третий том «Капитала», ибо не  было возможности ответить… и т.д.

Однако поднимемся на полстраницы вверх, по старому изданию Маркса:

«Собственники одной только рабочей силы, собственники капитала и земельные собственники, соответственными источниками доходов которых является заработная плата, прибыль и земельная рента, таким образом, наемные рабочие, капиталисты и земельные собственники, образуют три больших класса современного общества, покоящегося на капиталистическом способе производства».   Лучшего определения на практике и не надо. Классы всегда выглядели так, и  «первый взгляд» и есть здесь лучший. Ленинское определение вдобавок приводить не буду, оно громоздко и ничего не добавит; троцкистское же всегда сводилось именно к собственности.  Все знают, что на классах оборвался третий том «Капитала»; Марксу не удалась философия (метафизика) этого понятия (удалась лишь прагматика, чего уже достаточно).  Зато врачи с чиновниками, да еще преподаватели разных наук прониклись чувством важности своей принадлежности не к наемному труду…

Почему?

У них что, есть собственность (на средства производства – существенно подчеркнуть именно это)? На них кто-то работает? Или им просто хочется, несмотря ни на что, быть буржуазией, хоть бы и голоштанной?

Голоштанность – в самом деле не препятствие для буржуазности. Дабы быть капиталистом и/или земельным собственником, достаточно иметь капитал или землю, обрабатывать/пускать в дело которые будут другие, а не сам собственник.

Размер доходов  тут точно не важен: можешь жить как нищий – но если ты так живешь не за счет своего труда, а отдавая капитал в использование, сам же не делая ничего – капиталист, эксплуататор. Строго говоря, любой, например, банковский процент, даже 3% на 1000 на счету – чистейшая капиталистическая эксплуатация тех, кто работает, отдавая часть произведенного продукта, чтобы вкладчик своё получил. (Исходя из этого,

сберкассы – одна из самых позорных страниц истории так называемого «реального социализма» в СССР).

Всё же вернемся к Марксу. К какому классу принадлежал он сам? И в особенности Энгельс, друг его и фабрикант по принадлежности (классовой)? Необходимо ли доказывать, что место в классовой борьбе и место в классовой структуре – вещи разные?

Класс, конечно же, не общность. Классы не состоят из людей, они определяются только позицией в структуре общественного производства/присвоения. И конечно, «класс в себе» не превратится в «класс для себя», согласно с мечтой Г.Лукача из его «Истории и классового сознания»: сознание присуще только самым крайним типам буржуа и пролетариев. А что, если 80% доходов кто-нибудь получает как зарплату, а 20% – как банковский процент?

Тем не менее, классы есть, и эксплуатация имеет место всегда, когда кто-то один работает по найму на кого-нибудь другого. У Маркса в первом томе «Капитала» есть интересное рассуждение о том,  что крепостному его „барщинный труд» представляется четко отделенным от работы собственно на себя. «Необходимый труд, который выполняет, напр., валашский крестьянин для поддержания собственного существования, пространственно отделен от его прибавочного  труда на боярина. Первый труд он выполняет на своем собственном поле, второй – в господском имении. Обе части рабочего времени существуют поэтому самостоятельно, одна рядом с другой. В форме барщинного труда прибавочный труд отчетливо отделен от необходимого труда.»  И снова, половиной страницы выше сказано – о капиталистической эксплуатации –  что при ней «Прибавочный труд и необходимый труд сливаются вместе.»  Незаметно когда заканчивается работа на себя и начинается работа на хозяина – на третий час, на пятый, на шестой… Но начинается она обязательно, иначе чем бы жил хозяин?

И что такое, по нынешним  представлениям, «труд на себя» и «труд на боярина»? По Марксу ведь, «необходимый труд» – всего лишь стоимость рабочей силы. То есть, это общественно необходимые затраты на ее воспроизводство, а всё сверх того отбирается хозяином, иначе он бы и не нанимал работника. (На столь банальное изложение теории прибавочной стоимости не стоит, кажется, и наращивать литературные ссылки: марксист либо знает его, либо он не марксист). Суть в том, что потребительный капитализм сегодняшнего дня якобы отрицает голое воспроизводство рабочей силы.  Работаем ли мы на капитал, когда работаем на лишнее потребление, сработанное работой рекламы, соблазном и лестью нашему потребляющему эго? Необходимое ли это или же прибавочное время? «Но это не заметно»  – сказано у Маркса там же, по поводу обычной прибавочной стоимости. А по поводу необычной? А как насчет лакано-жижековской символической идентичности: «наше внутреннее переживание собственной жизни, истории, которые мы рассказываем самим себе, чтобы объяснить то, что мы делаем, – это психологическая ложь, правда находится снаружи, – там, где мы что-то делаем.»  Неужели? А для кого делаем, на кого по найму? Идентичность наемного работника не может помещаться там, где он «что-то делает» – ибо он не барщинный крестьянин и не может отделить труд на себя от труда на капитал. Его эксплуатация вездесуща и всепроникающа; она пронизывает всю его работу потребления (без которой капитал зачах бы), его «участие в гражданском обществе» (без которого капитал опасно обнажил бы свою гегемонию, а так – приглашает посоучаствовать в стратегиях оптимального корпоративного использования пространства жизни в целях его/ее капитализации).

Парадокс в том,  что в потребительском позднем капитализме всё, что мы делаем («чем мы есть» по постлакановской тоталитарной теории), относится к разряду прибавочной стоимости, ибо на необходимую уходит очень мало времени. И оно «не заметно», а далее мы «реализуем свой потенциал» – в том числе и протестный, тоже неплохо капитализированный (как продается Жижек? И где? Не в Путинском ли издательстве «Европа»?)

Да, «азбука коммунизма» Ленина, Бухарина и Преображенского в смысле разделенности общества на классы устарела , спорить с Бадью мы тут не будем; но будем спорить с Жижеком и Альтюссером. Сколько бы Энгельс ни боролся на стороне пролетариата, по классовой структурной принадлежности он был капиталистом. «Классовая позиция и установка» как следствие «классовой борьбы»  не создают другой реальности. Если живешь на проценты с чужого труда – борьба не изменит классовой принадлежности. И наоборот: какими бы правоконсервативными ни были взгляды наемного работника, грезящего о сословной аристократии, он остается по своей классовой принадлежности пролетарием (тогда, когда не получает процент на сбережения, лишь тогда, когда получает зарплату).

Плохо то, что в дискурсе позднего капитализма классы подменяются стратификацией и социальными ролями. Ведется разговор не об эксплуатации, а о неравенстве доходов, тогда как говорить надо об их источниках. Если даже работник будет получать столько же, сколько хозяин – одинаково ли положение того, кто за этот доход вынужден отдавать все свои силы и время, и того, кто раз в месяц снимет в банке процент?

Капиталист-работодатель преподносит себя не как того, кто нанимает персонал для извлечения прибыли, а как того, кто создает рабочие места и дает нам возможность на них «раскрыть потенциал». Тогда как, с коммунистической точки зрения, богатство общества определяется не рабочим временем, а свободным: той долей времени, которую общество в состоянии оставить работнику в его собственное распоряжение – пусть даже для раскрытия потенциала.

Солидарность подается не как классовое сплочение против эксплуататора, а как корпоративное единство хозяина и наемников (у всех – от Тимошенковского «солидаризма» до самых нац.-соц. «новых правых», у коих тоже ведь есть свое понимание социализма… Цитатами и ссылками отягощать не  буду, хоть это и вполне возможно). «Богатые помогут бедным», если кто помнит Майдан-2004. Только зачем? Теоретик революционного синдикализма Жорж Сорель, ничуть не отрекаясь от марксизма, в 1906 году писал: «Отвечать неблагодарностью на заботливость тех, кто желает покровительствовать рабочему классу, противопоставить резкость елейным речам защитников  всеобщего братства… это очень действительное средство, чтобы указать буржуазии, что она должна заниматься своими делами и только своими»  Зачем ей на это указывать? «Во всяком случае,  при яснее обозначенном антагонизме классов, движение будет иметь больше шансов на правильное развитие, чем теперь».

Подчеркнем, во-первых, что Сорель таким образом намеревался, как ни странно пробудить классовое сознание буржуазии, чьё вмешательство в дела  наемного труда настолько нежелательно, что не вредно бы ей стать немного агрессивнее,  – дабы все (в том числе она сама) видели ее нутро и не надеялись на гармонию классов. Подчеркнем, во-вторых, что самым грубым извращением синдикализма является его интерпретация учеником Сореля Муссолини (и нынешними корпоративистами, от тимошенковцев и до штрассерианцев), при которой в корпорацию включают также и эксплуататора – хозяина, «ответственного предпринимателя». От левого до правого и в самом деле один шаг, но этот шаг совершается с поворотом на 180 градусов.

Этот шаг делает тот, кто принимает за классовую принадлежность просто позицию, занятую кем-либо в борьбе классов (имеющей место, естественно, всегда,  в согласии с  первыми строками «Коммунистического Манифеста»). Сейчас не так важно, как сотню лет назад, отпугнуть буржуа от пролетарского самоопределения; в обществе позднего капитализма гораздо важнее отпугнуть Марксовых  врачей и чиновников – а также интеллектуалов с их жреческим самолюбованием – от попыток принять буржуазную самоидентификацию. Пролетарий есть пролетарий, умственного он труда или же физического, не важно, и сколько книжек написал, не важно; важно – работает на хозяина по найму или нет? Интеллектуальные слои тем более должны симпатизировать рабочему движению, «чем больше экономическое положение многочисленных слоев интеллигенции приближается к положению пролетариата, чем острее дает себя чувствовать зависимость от грубого самодурства  власть имущих»,  – это написано «ренегатом Каутским» тоже почти сто лет назад.  Должны бы; но капитализм всё еще эффективно соблазняет интеллигента. Даже и это знал сто лет назад Кропоткин: «Совершенно верно, что интеллигент сплошь и рядом получает заработную плату, меньшую, чем махровый рабочий. Но каждый интеллигент, начав с 150 и 100 франков в месяц, живет в виду подняться, т.е. перейти в ряды прямо-таки живущих трудом рабочего».

И  поле борьбы также видоизменяется. Трудно проверить, когда кончается необходимый труд и начинается прибавочный, на рабочем месте и в проданное хозяину рабочее время 5 дней по 8 часов – «Это не заметно», согласно с неоднократно нами цитированным по этому поводу Марксом. А вот барщинные «домашние задания» работникам на завтра в компьютерной/интернетной форме – это заметно, и этого никто и никогда не должен выполнять. У барина контракт сорвется, если мы ему не сделаем чего-то в воскресенье? Ничего, не поедет в какой-нибудь круиз. А главное – наймет кого-то дополнительно, кто сделает ему эту работу (в обусловленное наймом рабочее время) и создаст тем самым рабочее место. Перерабатывая, состязаясь в том, кто круче трудоголик, мы автоматически уничтожаем возможность создания рабочих мест для тех, кто эту нашу сверхурочную работу делал бы как свою основную в положенные 5 дней  по 8 часов. То есть, трудоголик=штрейкбрехеру.

Пока что на этом прервемся.

———————————-

1. Жижек С. Размышления в красном цвете. – М.: Европа, 2011. – С.221; Маркс К. Капитал. – М.: Партиздат, 1936. – Т.3. – С. 780.

2. Жижек С. Размышления в красном цвете. – М.: Европа, 2011. – С.219 – 227.

3.  Маркс К. Капитал. – М.: Партиздат, 1936. – Т.3. – С. 779.

4.  Удальцов А. К теории классов у Маркса и Энгельса // Архив К.Маркса и Ф.Энгельса. – 1924. – Книга 1. – С.401.

5.  Маркс К. Капитал. – М.: Партиздат, 1934. – Т.1. – С. 270.

6.  Там же.

7. Там же.

8.  Жижек С. Размышления в красном цвете. – М.: Европа, 2011. – С.442.

9.  Жижек С. Размышления в красном цвете. – М.: Европа, 2011. – С.219.

10.  Там же.

11.  Сорель Ж. Размышления о насилии. – М.: КРАСАНД, 2011. – С.26.

12. Там же.

13. Каутский К. Бернштейн и материалистическое понимание истории // Исторический материализм/Пер. и сост. 14. С.Бронштейна (Семковского). – М.:ЛИБРОКОМ, 2011. – С.201.

Кропоткин П.А. Рабочие и интеллигенты //Кропоткин П.А. Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса. – М.:ЛИБРОКОМ, 2011. – С.277-278.