Революция синдикалистов

Синдикализм возник во Франции как восстание против политического социализма и, чтобы понять его мы должны в кратком очерке рассмотреть позиции социалистических партий в различных странах.

После сурового поражения, вызванного Франко-Прусской войной, социализм постепенно оживает, и во всех странах Западной Европы увеличивают свою численность почти непрерывно на протяжении последних сорока лет, но, как это происходит со всеми сектами, по мере роста числа сторонников, интенсивность их веры уменьшалась.

В Германии социалистическая партия стала сильнейшей фракцией в Рейхстаге и, не смотря на различиях во взглядах, демонстрировала формальное единство, подчиняясь инстинкту военной дисциплины, характерному для германской нации. На выборах 1912 г. она получила треть голосов. После смерти Бебеля ревизионисты, берущие свое начало от Бернштейна, победили более строгих марксистов и партия стала просто одной из разновидностей радикальных партий. Не сложно догадаться, что произошло после раскола социалистов на большинство и меньшинство во время войны. В германии нет и следа синдикализма: характерная для него доктрина предпочтения экономической, а не политической, борьбы почти не находит там сторонников.

В Англии у Маркса никогда не было достаточно последователей. Социализм у нас был вдохновлен фабианским движением (основано в 1883 г.), которое отбросило марксовы идеи революции, классовой борьбы и теорию прибавочной стоимости. Были сохранены идеи государственного социализма и доктрина «переубеждения». Государственные мужи должны были быть «убеждены» в том, что социализм существенно усилит их власть. Тред-юнионы следовало убедить, что чисто экономическая борьба в прошлом и они должны шаг за шагом добиваться от правительства (тайно убежденного в правоте социализма) реализации тех элементов социалистической программы, которые не вызовут слишком уж враждебного отношения со стороны богатых классов. Независимая рабочая партия (основана в 1893 г.) была в большой степени вдохновлена идеями фабианцев, удерживавших вплоть до сегодняшнего дня и, особенно, после начала войны большой заряд социалистического энтузиазма. Она всегда стремилась к сотрудничеству с профсоюзными организациями и, в основном благодаря ее усилиям в 1900 г. была сформирована Лейбористская партия – соединение тред-юнионизма и политического социализма.

К этой партии с 1909 г. принадлежали все значительные тред-юнионы, но, хотя и они и составляли ее основную силу, партия всегда стояла больше за политическую, чем за экономическую борьбу.

Их социализм имел теоретический и академический характер, и на практике до начала войны парламентарии-лейбористы (тридцать из них были избраны в 1906 и 42 – в 1910 г.) могли рассматриваться как члены Либеральной партии. Франция, в отличие от Германии и Англии, не желала повторять старые заклинания, которым все меньше и меньше верили. Во Франции [И в Италии. Хороший краткий очерк движения в Италии дается А. Ланцилло (1) в «Увриеристском движении в Италии» и «Mouvement Proletarien» см. так же “Le Syndicalisme Europeen” chap. vi. С другой стороны, Коул (” World of Labour,” chap, vi) (2) считает, что сила настоящего синдикализма в Италии была невелика] новое движение, изначально известное как революционный синдикализм, а потом – просто как синдикализм, сохранило энергию самобытности и осталось верным духу старых социалистов, отдаляясь от буквы. Синдикализм, в противоположность анархизму и социализму, начал с уже существующей организации и развивал нужные ей идеи, тогда как социализм и анархизм начинались как идеи и только потом формировали организации, которые становились их орудиями. Чтобы понять синдикализм, мы должны сначала описать профсоюзы во Франции и их политическое окружение. Идеи синдикализма тогда станут понятны как естественное следствие политической и экономической ситуации. Вряд ли, хотя бы одна их идея нова: все они происходят из бакунистской секции старого Интернационала. Старый интернационал имел значительный успех во Франции перед Франко-Прусской войной [Это часто признается самими синдикалистами. См., напр., статью ” The Old International,” в Syndicalist, February 1913 которая описывает борьбу между Марксом и Бакуниным, с позиции позднейшего сторонника Бакунина, заявлявшего, что «Бакунинские идеи сейчас более живы чем когда бы то ни было» ]; действительно, в 1869 он добился, что число его членов во Франции достигло четверти миллиона. Синдикалистская программа отстаивалась французским делегатом на конгрессе интернационала в Базеле в том же году[См. сс. 42-3 и 160 в ” Syndicalism in France,” Louis Levine, Ph.D. (Columbia University Studies m Political Science, vol. xlvi. No. 3) Это очень предметное и добросовестное описание истоков и развития французского синдикализма. Восхитительное по своей краткости обсуждение его идей и современной точки зрения есть у Коула “World of Labour” (G. Bell & Sons), особенно в главах 3 и 11].

Война 1870 положила конец социалистическому движению во Франции. Его возрождение было начато Жюлем Гедом в 1877.

В противоположность германским социалистам, французские раскололись на множество фракций. В начале 80-х имел место раскол между парламентскими социалистами и анархо-комунистами.

Социалисты настаивали, что государство исчезнет после того, как социалистической общество будет твердо установлено. В 1882 г. социалисты раскололись на последователей Геда, который претендовал на то, чтобы представлять революционный и научный социализм Маркса, и последователя Поля Брусса (4), который был настроен более оппортунистически, принадлежал к так называемым поссибилистам и мало что взял из теорий Маркса.

В 1890 г. бруссисты устроили раскол, привлекли многие революционные элементы партии и стали лидерами сильнейших синдикатов. Другую группу образовали Жорес, Мильеран и Вивиани.(5)

Споры социалистических фракций вызвали трудности у профсоюзов и помогли принять резолюцию, оставившую их вне политики. Отсюда до синдикализма оставался один шаг. С 1905 г., в результате союза между социалистическими партиями Геда и Жореса, остались только две социалистические группы, Социалистическая партия и «Независимые», которые были интеллектуалами, не желавшими связывать себя с партией. На всеобщих выборах 1914 они получили 102 мандата, а позже – еще 30 из 590. Тенденция к сближению различных групп была вызвана событием, которое имело большое значение для всего развития политических идей во Франции, а именно, согласие социалиста Мильерана войти в правительство Вальдека-Руссо в 1899. Мильеран, как это и следовало предполагать, скоро перестал быть социалистом, а противники политической борьбы указывали на это как на пример тщеты политических триумфов. Очень многие французские политики приходили к власти как социалисты и нередко переставали быть ими, начиная использовать армию для подавления забастовок. Деятельность Мильерана была самой заметной и драматичной среди большого числа подобных событий. Они в сумме должны были привести к формированию довольно циничного взгляда на политику в среде более классово-сознательных французских работников и это умонастроение сильно помогло распространению синдикализма.

Сущность синдикализма в том, что он стоит на точке зрения производителя, противопоставленного потребителю, он озабочен реформированием труда вообще, а не только обеспечением большего вознаграждения за труд. Он стремится заменить политическую борьбу экономической и использует профсоюзы для тех целей, ради которых ортодоксальные социалисты использовали бы парламент. «Синдикализм» первоначально был французским аналогом английского термина «тред-юнионизм». Но французское профсоюзное движение разделилось на два крыла, одно из которых стало реформистским, а за вторым, революционным и закрепилось название «синдикализм». Насколько они сохранятся к концу войны, сказать сложно и мы будем говорить о довоенном положении дел. Может быть, французский синдикализм погибнет как движение, но даже в этом случае он не потеряет значимости, поскольку он дал новый импульс и новое направление наиболее энергичной части рабочего движения во всех цивилизованных странах за исключением, быть может, лишь Германии.

Организация, которую использовали синдикалисты, называлась всеобщая конфедерация труда, обычно известная как C.G.T., основанная в 1895 г. и принявшая свою окончательную форму только к 1902 г. В численном отношении она никогда не была особенно сильна, но ее влиятельность проявлялась в том, что в кризисные моменты многие готовы были действовать под ее руководством.

В последний предвоенный год ее численность оценивалась Коулом чуть более, чем в полмиллиона. Профсоюзы (синдикаты) были легализованы кабинетом Вальдека-Руссо в 1884 г. и C.G.T. в момент официального основания представляла собой федерацию семи сотен синдикатов. Параллельно с этой организацией существовала другая – Федерация бирж труда (Federation des Bourses du Travail), образованная в 1893 г. «биржа труда» это локальная организация для нужд трудящихся данной местности вообще, выполняющая функцию, аналогичную той, что торговые палаты выполняют для капиталистов [Cole, ib. p. 65.]. Синдикат же, это вообще местная организация работников определенной отрасли, следовательно, он меньше «биржи труда» [Синдикат во Франции и сегодня это местная организация, сегодня имеется лишь четыре национальных синдиката. ib. p. 66). 3 Cole, ib. p. 69.]. Под удачным руководством Пеллотье (6), Федерация бирж труда процветала даже в большей мере, чем C.G.T. и, наконец, в 1902 г. они объединились. Результатом стало объединение синдикатов в две федерации: с другими синдикатами в местную биржу труда и с другими синдикатами, расположенными в других районах. «Целью новой организации было удвоить численность каждого синдиката, обеспечить двойное членство каждого синдиката в местной биржа труда и в его отраслевой федерации. Устав C.G.T. говорит со всей ясностью: ни один синдикат не может войти в C.G.T., если он не вступил национальную федерацию, или в биржу труда, или в местный союз синдикатов. Так, объясняет г-н Лагардель (7), две структуры будут корректировать позиции друг друга: национальная федерация будет предотвращать местечковость, а местная организация будет сохранять корпоративный дух профсоюзов. Рабочие привыкнут к солидарности всех трудящихся своей местности и к солидарности рабочего класса в целом.

Эта организация была детищем Пеллотье, который был секретарем Федерации бирж с 1894 г. и до своей смерти в 1901. Он был анархо-коммунистом и распространил свои идеи в федерации, а после ее объединения – во всем C.G.T. Свои идеи он распространил даже в управляющих органах федерации: она не имела председателя, а голосования в ней проводились крайне редко. Он утверждал, что цель революции – освободить человечество не только от любой власти, но и от любых институтов, которые не связаны с нуждами производства.

CGT допускает большую автономию каждого отделения организации. Каждый синдикат имеет один голос, не важно, маленький он или большой. Там нет большого числа союзнических действий, характерных для английских тред-юнионов. Там даются не приказы, а исключительно советы. Не позволяется вмешивать профсоюзы в политику. Это решение основано на том факте, что расколы в среде социалистов раскалывали и рабочее движение, сегодня это настроение усилено общей для анархистов нелюбовью к политике. По самой своей сути CGT это организация для борьбы: в забастовках она ядро рабочих.

В CGT есть реформистская фракция, но она практически всегда в меньшинстве и CGT для всех это революционная социалистическая и синдикалистская организация; это символ веры ее лидеров.

Доктрина, составляющая сущность синдикализма состоит в том, что классовая борьба должна вестись экономическими, а не политическими средствами. Главные экономические средства – забастовка, бойкот, лейбл и саботаж.

Бойкот в разных формах и лейбл, который наклеивается на товар, чтобы показать, что он был произведен в соответствии с условиями профсоюза, играют большую роль в борьбе американских трудящихся.

Саботаж – практика плохого исполнения работ или порчи машин, или выполнение одной и той же работы дважды в качестве метода давления на нанимателей, когда забастовка является по тем или другим причинам нежелательной или невозможной. Он имеет множество форм, порой совсем невинных, порой смертельных. Одна форма саботажа, используемая продавцами, состоит в том, чтобы говорить покупателям правду о товарах, которые они приобретают: эти действия, хоть они и наносят ущерб бизнесу, трудно осуждать на моральных основаниях. Другая форма, принятая на железных дорогах, особенно, на итальянских заключается в том, чтобы следовать букве всех правил так, чтобы сделать движение поездов практически невозможным. Еще одна форма – это исполнение работы с наивысшей аккуратностью, так, что конечный продукт получается лучше, чем обычно, но его выход мал. Кроме этих форм существуют и другие, которые любая обычная мораль признает преступными – например, провоцирование железнодорожных аварий. Защитники саботажа оправдывают их тем, что они есть часть войны, но в наиболее насильственной форме (которая редко оправдываются) они жестоки и неразумны, тогда как даже в более мягких формах, они могут способствовать закреплению привычки к небрежности в работе, которая может сохраниться и при новом режиме, который желают установить синдикалисты. В то же время, когда капиталисты ужасаются этими методами, им полезно вспоминать, что они сами делают, когда находят нужным. Если наши сведения достоверны, примеры этого в изобилии дают события в революционной России.

Среди наиболее эффективных методов синдикалистов находится забастовка. Обычные забастовки по частным случаям приветствуются как репетиция и средство поднять боевой дух организации, но даже, когда они одерживают победу, они не рассматриваются синдикалистами как повод к классовому миру. Синдикалисты ставят своей целью не улучшения в деталях, которые могут обеспечиваться нанимателями, а разрушение всей системы, наемного труда и полное освобождение рабочих. Подходящим средством для этой цели является, по их мнению, всеобщая забастовка, то есть прекращение работы достаточной долей рабочих, чтобы вызвать паралич всей капиталистической системы. Сорель, представляющий синдикализм по большей части в глазах читающей публики полагает, что всеобщая забастовка это миф, напоминающий доктрину второго пришествия в христианстве. Но это мнение никакими способами не убедит активных синдикалистов. Если они решат, что Всеобщая Забастовка это миф, их энергия угаснет, а их мировоззрение лишиться всяческих иллюзий. Их вдохновляет именно эта вера. Политические социалисты много критикуют их за эту веру, которые полагают, что победить в борьбе можно благодаря парламентскому большинству. Но синдикалисты слишком мало верят в честность политиков, чтобы связывать с этим методом какие-то надежды, или, чтобы верить в значение любой революции, которая сохранит власть государства.

Цели синдикалистов менее определенны, чем их методы. Интеллектуалы, которые пытаются их излагать – не всегда искренне – изображают их в духе бергсоновской концепции жизни, не нуждающейся в ясном осознании цели, к которым они идут.

Они желают разрушить государство, которое они рассматривают как капиталистический институт, предназначенной по своей природе для террора против рабочих. Они отказываются верить, что оно будет лучше при социализме. Они желают, чтобы каждая отрасль промышленность была самоуправляющейся, но не имеют четкого представления о том, как должны строиться отношения между разными отраслями. Они антимилитаристы, по причине своей нелюбви к государству и из-за того, что войска слишком часто используются против них во время забастовок и по причине своего интернационализма, веры в то, что рабочие должны освободиться от тирании капиталистов. Их мировоззрение сильно отличается от пацифистского, но они оппозиционно настроены по отношению к войнам между государствами, поскольку они не в интересах рабочих. Их антимилитаризм больше, чем что-либо другое приводит к их конфликту с властями в годы, предшествующие войне. Но, как и можно было предположить это настроение не пережило настоящего вторжения во Францию.

Доктрины синдикализма можно проиллюстрировать статьей, представляющей их английскому читателю в первом номере «Железнодорожника-Синдикалиста» за сентябрь 1911, откуда мы и берем следующую цитату:

«Всякий синдикализм, коллективизм и анархизм стремится упразднить современное экономическое положение и частную собственность на большинство вещей; но, в то время, как коллективизм передает собственность всем, а анархизм – всем, Синдикализм настаивает на передаче собственности организованному рабочему классу. Это чисто тред-юнионистская экономическая доктрина и чисто социалистическая идея классовой борьбы. Она страстно отвергает парламентскую борьбу коллективистов и, в этом отношении, она гораздо ближе к анархизму, от которого отличается, в основном несколько более ограниченной решительностью действий». (Times, August 24, 1911)

В действительности, разница между анархизмом и более молодым «измом» – синдикализмом – определяется тем, что последний предлагает «организованную анархию». Это движение было создано французскими профсоюзами, но для него есть почва, на которой оно может произрастать и плодоносить и в Англии.

Коллективистский и марксистский социализм уверяет нас, что он и есть настоящее рабочее движение, но это не так. Это относится и к анархизму. Один из них по своей сущности буржуазен, а другой – аристократичен, и оба суть излишне книжные теории. Синдикализм же, несомненно, рабочее движение по своему происхождению и целям, почти ничем не обязанный теории классов, но готовый вырвать классы с корнем. «Таймс», пожалуй, самое твердолобое издание в Англии идет в ногу с синдикализмом, говоря о возможном значении Всеобщей Забастовки:

Чтобы понять, что она означает, мы должны помнить: во Франции есть мощная рабочая организация, которая открыто заявляет о своем стремлении к революции, которая должна смести не только современный порядок, но и само государство. Оно называется синдикализмом. Это не социализм, наоборот, оно радикально противостоит социализму, поскольку синдикалисты считают, что государство это главный враг, и что большинству рабочих при социализме будет хуже, чем теперь. Средство, которым они планируют достичь этой цели – Всеобщая забастовка, идея, изобретенная французским рабочим двадцать лет назад [На самом деле, всеобщая забастовка была изобретена жителем Лондона, Уильямом Бенбоу, оуэнистом, в 1831 г.] и была принята французским конгрессом трудящихся в 1894, после ожесточенной битвы с социалистами, в которой социалисты проиграли. С этих пор Всеобщая Забастовка это главная цель политики синдикалистов, главная организация которых CGT».

Мы должны понять, что интеллигентный французский рабочий пробудился, решил что общество (societas) и государство (civitas) это две разные сферы жизни, между которыми нет ни желаемой, ни необходимой связи. Без одного из них человек, будучи стадным животным, не может существовать, а без другого он будет как сыр в масле. «Государственный муж», даже, если он не негодяй, является для других людей непозволительной роскошью.

Синдикалисты имели множество вооруженных столкновений с правительственными силами. В 1907 и 1908 гг. протестуя против кровопролития в ходе забастовок, комитет CGT издал манифесты, в которых правительство называлось «правительством убийц» а глава правительства – «Клемансо, убийца».

Подобные события в ходе стачки на Вильнёв-Сен Жорж (8) в 1908 привели к аресту всех лидеров комитета. Во время забастовки железнодорожников в октябре 1910 г-н Бриан (9) арестовал забастовочный комитет, мобилизовал железнодорожников на действительную военную службу и послал солдат изгнать забастовщиков. В результате этих мер, забастовщики потерпели поражение, а энергия CGT была направлена против милитаризма и национализма.

Анархисты симпатизируют синдикалистам с оговоркой, что всеобщая забастовка не рассматривается ими как замена насильственной революции, необходимость которой признает большинство анархистов. Их позиция по этому вопросу была выражена на международном анархистском конгрессе в Амстердаме в августе 1907. Этот конгресс рекомендовал «товарищам во всем мире участвовать в рабочем движении, развивать в синдикалистских организациях идеи восстания, личной инициативы и солидарности, которые являются сутью анархизма». Товарищей призывали «пропагандировать и поддерживать только те выступления, которые имеют революционный характер и ведут к трансформации общества». Была принята резолюция о том, что «анархисты считают: разрушение капиталистического и авторитарного общества может быть осуществлено только посредством вооруженного восстания и насильственной экспроприации, использование всеобщей забастовки и синдикалистского движения не должно заставить нас забыть о прямом противостоянии против вооруженных сил правительства».

На это синдикализм мог бы дать такую отповедь: если движение достаточно сильно для победы в вооруженном восстании, оно имеет больше, чем достаточно сил и для победы во всеобщей забастовке. Для рабочих движений вообще трудно представить себе такую ситуацию, когда успешные насильственные действия возможны там, где успех может быть достигнут и без насилия.

Этот аргумент сам по себе, даже, если бы не было других, был бы серьезным доводом против методов, которые предлагает анархистский конгресс.

Английский юнионизм все еще далек от промышленной формы, хотя в определенных отраслях, особенно на железной дороге, он зашел очень далеко в этом направлении, и понятно, что железнодорожники особенно сильно симпатизируют идеям синдикализма.

Тем не менее, синдикализм в чистом виде вряд ли достигнет широкой популярности в Великобритании. Его дух слишком революционен и анархичен для нашего темперамента. Плоды может принести, скорее гильдейский социализм, идеи которого развились из CGT и IWW [1]. Это движение еще в младенчестве, ему не хватает рядовых членов, и вся его надежда на молодых людей, которые составят опору рабочего движения в будущем. Власть государства выросла так сильно за время войны, что люди, которым подобные вещи не нравятся, все меньше и меньше верят, что государство откроет дорогу к золотому веку. Гильдейские социалисты ставят своей целью автономию труда и серьезное ограничение, но не упразднение государства. Система, которую они защищают, как я думаю, лучшая из до сих пор предложенных, и она одна может обеспечить свободу без постоянного обращения к насилию, которого следует опасаться при чисто анархическом режиме.

Первый памфлет «Национальная лига гильдий» устанавливает ее основные принципы. На производстве каждое предприятие должно иметь право контролировать свою деятельность само при помощи избранных менеджеров. Предприятия одной отрасли должны объединяться в федерацию – Национальную Гильдию, которая будет заниматься маркетингом и отстаивать интересы отрасли в целом. Государство будет распоряжаться средствами производства на правах доверительного собственника от имени всего общества, гильдии будут управлять ими как доверенные лица общества, платить государству единый налог. Любая гильдия, которая противопоставит свой собственный интерес интересу всего общества, должна будет склониться перед трибуналом производителей и потребителей. Эти объединенные комитеты будут носителями высшего суверенитета и высшей апелляционной инстанцией промышленности. Она будет устанавливать не только налоги, но и стандартные цены; то и другое будет периодически пересматриваться. «Каждая гильдия будет непосредственно распоряжаться тем, что она получает от избравших ее членов, которыми будут все, кто работает в соответствующей отрасли. Распределение этих средств будет делом самой гильдии. Сочтут ли гильдии нужным установить принцип равной оплаты для всех своих членов – этот вопрос остается открытым для дискуссий. Гильдейский социализм воспринял синдикалистскую идею о том, что свобода не будет обеспечена, если государство будет нанимателем: «государство или муниципалитет в качестве работодателей не будут по своей сути отличаться от капиталистов».

Гильдейский социализм рассматривает государство как состоящее из потребителей, которых гильдии представляют в качестве производителей, парламент и конгресс гильдий будут две равновеликими силами, представляющими, соответственно, потребителей и производителей. Над ними будет стоять объединенный комитет Конгресса гильдий и парламента, обсуждающий интересы и потребителей, и производителей. С точки зрения гильдейского социализма, государственный социализм представляет исключительно интересы потребителей, тогда как синдикализм берет в расчет только производителей. Проблема – говорят гильдейские социалисты – в том, чтобы согласовать эти два угла зрения. Невозможно согласовать разные точки зрения, игнорируя одну из них. Но, хотя гильдейский социализм и представляет собой попытку соглашения между этими двумя позициями, его побуждения и его сила вытекают из синдикализма. Подобно синдикализму, он стремиться, в первую очередь, не к тому, чтобы повысить заработную плату, а к тому, чтобы сделать ее саму по себе более интересной и более демократичной по своей организации.

Капитализм сделал труд чисто коммерческой деятельностью, бездушной и безрадостной вещью. Но замените обогащение немногих на гильдии, замените торгашество на ответственный труд, ужасающую мощь современного государства и биржевых финансистов на децентрализацию и самоуправление и, возможно, мы сможем снова увидеть то, что называется «радостью в труде» и надежду на то, что люди смогут гордиться не количество, а качеством своей работы.

Существует средневековое ханжество и ханжество «радости в труде», но лучше рискнуть встретиться с ним, чем примириться с философией капитализма и коллективистского социализма, которые говорят, что труд есть неизбежное зло, что он никогда не будет приносить счастье, и что праздность, которая будет становиться все более продолжительной и сытой и благоустроенной стараниями муниципалитета – это то, на что только и может надеется рабочий[2].

Что бы ни думали о практической осуществимости синдикализма, нет сомнений, что его идеи сделали великое дело: вернули рабочее движение к жизни и заставили вспомнить о вещах фундаментальной важности, которые едва не были забыты. Синдикалисты рассматривают человека и как производителя, и как потребителя, они в большей степени озабочены тем, чтобы обеспечить свободу труда, чем увеличением материального благосостояния. Они возродили борьбу за свободу, которая померкла в режиме парламентского социализма, они напомнили людям, что наша жизнь нуждается не в мелком ремонте и не в улучшениях, на которые могут дать согласие те, кто сегодня обладает властью, она нуждается в фундаментальной реконструкции, в уничтожении всех источников подавления людей, в высвобождении творческой энергии и в новом понимании и регулировании производства и экономических отношений. Эта цель так значительна, что перед ней все второстепенные изъяны нашей жизни становятся незначительными, и эту цель синдикализм будет преследовать, даже если после войны он исчезнет как организованное движение.

Примечания

Примечания переводчика

1. Августино Ланцилло (1886-1952) – итальянский анархо-синдикалист, последователь Ж. Сореля, затем – член фашистской партии Муссолини, член фашистского Национального совета корпораций.

2. Джордж Дуглас Говард Коул (1889 –1959) английский экономист, историк, политолог, писатель детективного жанра, либеральный социалист, член Фабианского общества, деятель кооперативного движения

3. Жюль Гед (1845-1922), настоящее имя и фамилия — Матьё Базиль — один из лидеров Второго Интернационала, с 1905 года — одним из лидер французской Объединённой социалистической партии. Когда Социалистическая партия в 1920 году распалась на две (Социалистическую и Коммунистическую), Гед остался в Социалистической партии.

4. Поль Брус (1844-1912) – французский социалист, лидер поссибилистов, анархист, участник Юрской Федерации

5. Жан Жорес (1859-1914) – деятель французского социалистического движения, один из лидеров французской социалистической партии.

6. Алекса́ндр Мильера́н (1859-1943) — французский политический деятель, президент Франции (1920-1924) Участник кабинета Валдека-Руссо (1899), первый социалист, вошедший в состав буржуазного правительства.

Жан Рафаэль Адриен Рене Вивиани (1863-1925) Французский политический деятель, дважды возглавлял совет министров Третьей Республики. Образовал группу “независимых социалистов” (с 1911 — Республиканская социалистическая партия).

6. Фернан Пеллотье (1867-1901) – французский анархо-синдикалист, крупнейший лидер профсоюзного движения во Франции, теоретик синдикализма

7. Юбер Лагардель (1874-1958) – французский синдикалист, после Первой Мировой войны отошел от синдикалистских идей и под влиянием Ж. Сореля склонился к симпатиям в пользу фашизма. Входил в состав правительства Виши. После второй Мировой войны осужден. Умер в заключении.

8. Крупная забастовка в предместье Парижа, крупном железнодорожном узле. Для подавления забастовки широко использовались войска, между забастовщиками и войсками происходили настоящие сражения.

9. Аристид Бриан (1862-1932) – первоначально социалист, вошел в правительство Клемансо, после его падения в 1909 стал премьер-министром. Отличился суровым подавлением забастовки железнодорожников в 1910 г. Позже неоднократно занимал крупные государственные посты. В 1926 г. – лауреат Нобелевской премии мира

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

1. Идеи гильдейского социализма были впервые высказаны в ” National Guilds,” edited by A. R. Orage (Bell and Sons, 19 14) и Коулом в “World of Labour ” (Bell and Sons), впервые напечатано в 1913. Следует также учитывать ” Self-government in Industry ” (Bell and Sons, 19 17) Коула и различные памфлеты, напечатаные National Guilds League отношение синдикализма к гильдейскому социализму – далеко не сочувственное. Статья с «Синдикалисте» за февраль 1914 говорит о нем в следующих выражениях: «вокруг него столпилась середина в среднем классе, со всей близорукостью (мы едва не сказали: тупостью) среднего класса, «гильдейский социализм» есть плод натужных размышлений среднего класса. Он крадет идеи синдикализма и извращает их. … Мы протестуем против «государственной» идеи гильдейского социализма. Средний класс, даже проникнувшись социализмом, не может отказаться от мысли, что рабочие это его «низы», что рабочие до сих пор дети, они будут просвещаться, тренироваться, дисциплинироваться и, вообще, воспитываться долгое время, пока не станут способны действовать самостоятельно. Но правда выглядит с точностью до наоборот. … Истина состоит в том, что рядовой работник физического или умственного труда позаботится о себе лучше, чем полуобразованый представитель среднего класса, который хочет давать ему советы. Он куда лучше знает жизнь».

2. ” The Guild Idea,” No. 2. p. 17.