Нечего терять, не на что надеяться

Дэвид БРОДЕР, the commune

«Это не только в этой стране, восстания всюду. Во всём мире. Всем уже осточертело, ни у кого ничего нет»

Пенсионеры из Хэкни, процитированные в Socialist Worker от 9 августа 2011

Следя за новостями о нынешних бунтах по BBC, которое рассказывает о них в таблоидном стиле, можно решить, что это была просто волна преступности. Как будто без особых причин у молодёжи вдруг пропало уважение к властям: её можно утихомирить только если государство будет смелее применять силу. Называя свои собственные репортажи «всё более громкими призывами к полицейскому вмешательству», BBC косвенно признаёт, что усмирить бунтовщиков можно только при помощи намордника, что пряника нет, есть только кнут.

Главным ответом левых на это стал акцент на контексте возникновения беспорядков: бедности, расизме, полицейской жестокости. Идея заключается в том, чтобы приглушить значимость действий бунтовщиков по сравнению с насилием и угнетением в обществе в целом. Но это лишь половина картины: если этот «контекст» объясняет причины того, что молодые люди озлоблены и чувствуют себя отчуждёнными, то почему же они отреагировали именно таким образом?

Мы много слышим о том, что этим детям «нечего терять»: это одна из причин того, почему они с такой лёгкостью готовы на открытое нарушение закона, будь то разбивание витрин среди бела дня или поджог машин. Широкий масштаб распространения беспорядков, несомненно, укрепил дух безрассудства, создав такое впечатление, что мародёрство останется безнаказанным; но это, кроме того, действия людей, которые ничем не обязаны обществу. Правда, если бунтовщикам «нечего терять», то в то же время им не на что и рассчитывать: они так мало надеются на какую-либо альтернативу, что индивидуальное мародёрство выглядит лучшей перспективой, чем совместное выступление с другими трудящимися.

Дни гнева

Левая реакция на нынешние бунты в Лондоне вышла довольно-таки спутанной. Конечно, многие оперативно указали на бурлящие социальные недуги, приведшие к восстанию, но мало кто вплотную приблизился к тому, чтобы открыто поддержать действий бунтовщиков. Наверное, ближе всего к этому оказалась сегодняшняя Socialist Worker с заголовком на первой полосе: «Извержение гнева против несправедливости». Эта вневременная, бессодержательная формулировка заголовка, конечно, просто отражает неопределённость их позиции: если бы это было действительно выдающееся восстание угнетённых, почему бы к нему не присоединиться?

Бунты поставили левых в неприятное положение, поскольку потворствовать нападениям на жилища и машины обычных людей – несостоятельная позиция. Многие жалуются на лицемерие истеблишмента; но если «настоящее» насилие – это война, или «настоящее» мародёрство – это лондонский Сити, то лицемерно было бы игнорировать и разрушительное влияние этих бунтов на жилые районы Британии. Мне действительно тяжело представить, как можно продать газету, на первой полосе прославляющую бунты, человеку, чей сосед поджёг его машину или чей подъезд изуродовали вандалы.

В определённом смысле в этом замешательстве в рядах левых нет ничего нового. Рефлексируя по поводу собственной неспособности представить позитивную альтернативу, на протяжении десятилетий социалистические группы всё сильнее втягивались в охвостье любых форм сопротивления против властей предержащих. Например, поддержка исламистских групп, борющихся против империализма, демонстрирует банкротство цели, когда мы, признавая собственную слабость, можем передать наше «сопротивление» на откуп силам, преследующим совершенно другие цели. Аргументируется это так: неважно, чего они хотят достичь; они растоптаны, они страдают от реального угнетения, и они воюют с нашими врагами. Левые, которых волнуют только чувства политиков, могут успокоиться на этом, игнорируя страдания жертв этих бунтарей. Их девиз: сопротивление – всё, конечная цель – ничто.

Поддержка бунтовщиков со стороны левых – даже если они атакуют дома рабочего класса, даже если у них нет никаких позитивных идей о том, чего они хотят – это, по сути, ещё одна версия того же явления. Аналогично, сам факт бунта – проявление слабости радикальных или альтернативных идей: в отличие от бунтов в Брикстоне или Токстете тридцатилетней давности, здесь нет борьбы и нет врага, есть просто взрывная реакция разозлённых, натерпевшихся и угнетённых.

За или против?

Но дело заключается не в том, чтобы «осудить» бунтовщиков или «потворствовать» им. Здесь нечему «потворствовать» и нечего поддерживать, а их «осуждение» – вообще не способ взаимодействия с ними, а выражение попустительства господствующим СМИ и политическому дискурсу. Всё иначе: мы против арестов, мы против наращивания полицейского присутствия, мы против заключения участников. Мы противостоим наказанию обездоленных и усилению государства во имя «закона и порядка».

Мы действительно должны попытаться вовлечь бунтовщиков в борьбу за положительную альтернативу угнетающей их капиталистической системе. Да, они должны бороться, когда их смешивают с дерьмом. Но это не означает, что их нынешнее поведение – часть ответа. Нужно вести открытую и честную дискуссию: если нет смысла морализаторски грозить этим молодым людям пальчиком, не лучше будет снисходительно воображать, что они не способны ни на что лучшее.

Мы, коммунисты, верим в способ борьбы, отражающий радикально иные общественные отношения. Поэтому наша борьба против правительства включает как можно больше людей, предусматривает демократическую самоорганизацию и пытается установить альтернативный общественный порядок здесь и сейчас. Это подход, который в корне отличается от слепой поддержки любого «противостояния» ныне действующим властям, это программа коллективного изменения наших взаимоотношений, когда массы способны взаимодействовать эгалитарным, неиерархическим образом. Мы не просто хотим дать знать, что нас достало, – мы хотим революционного преобразования общества.

К сожалению, подходы левых и их поражения в последние десятилетия означают, что подобные идеи были слишком слабо представлены в борьбе по всему миру – от массовых протестов в Греции до палаточных городков на площадях Испании и даже до «арабской весны» они выражают гнев масс, но не говорят, а чего же те хотят взамен. Несмотря на намерения и героизм участников, нехватка подобной перспективы, в конце концов, означает давление на правящий класс до тех пор, пока он сам как-нибудь не умиротворит движение.  Так только воспроизводится порядок, где решения принимаются за нас другими и многие люди никак не участвуют в общественной жизни.

Бунты – это проявление бедности и гнева и крайнее выражение отсутствия хоть какого-нибудь положительного видения альтернативы современному обществу. Но недостаточно просто попытаться чуть больше политизировать их, пригласив участников бунтов на левые акции вроде демонстраций Британского конгресса тред-юнионов или марша против съезда тори. Вряд ли это удастся, кроме того, так мы не извлечём уроков из происходящего. Признаемся честно: происходящие бунты – даже не зародыш некоего движения, которого бы мы хотели. Это контрпродуктивное поведение, единственным результатом которого будет раскол рабочего класса и оправдание государственного насилия.

Перевод Алексея Ведрова и Дениса Горбача (АСТ)

Оригинал

Читайте также: Заявление лондонских анархо-синдикалистов о бунтах в Британии