Джеррод Шенехен
“You just punch the clock / Too scared to punch your boss!” – Dead Kennedys
Я дал по морде своему начальнику. Он сказал, что снизит мне зарплату. Я предложил ему отсосать и вышел. Он пошёл за мной на улицу и начал мозолить глаза, требуя объяснить, почему я ухожу. Я сказал, что такого мудака, как он, нельзя терпеть за сумму, меньшую, чем ту, которую мне платят. Ему было нечего ответить, и он предложил подраться. Так что, если процитировать Мухаммеда Али, «Мы схлестнулись, потому что не нравились друг другу».
Мы вылетели прямо на бушвикский тротуар, а пацаны нас подбадривали по-испански. Позже я понял, что он вообще-то не ожидал, что я действительно буду с ним драться; он просто сотрясал воздух. Но я его хорошенько отметелил. Я схватил его за волосы одной рукой, а другой бил по лицу. В руке у меня оказался пучок его оторванных волос. Но он держался молодцом и попросил передышки только когда его левый глаз перестал открываться.
К тому моменту мне уже хватило, и я согласился. Я сказал: «Приятно было с тобой работать!», – и повернулся, чтобы уходить. Но он меня позвал. Он по каким-то таинственным причинам передумал и предлагает мне продолжать работать за прежнюю зарплату. Я провёл коллективные переговоры как настоящий бостонский подонок.
Надо было с подозрением к этому парню относиться ещё с тех пор, как он принимал меня на работу и половину собеседования провёл, разнося других работников за то, что они ленивые и неграмотные. Но я уже привык этого ожидать на любой работе. У начальников и работников противоположные интересы, начальники это хорошо знают, и у работников, которые этого не признают, должно быть, серьёзный случай стокгольмского синдрома. Так или иначе, я много лет работал на разных уродов, и никто из них не платил мне так много, как этот парень, так что это был плюс. А главное, быть безработным – отстой. Так что мы ударили по рукам, и мне предложили приступать к работе.
В первый же день сотрудник мне всё выложил начистоту. Хозяева составляют графики доставки, которые невозможно выполнить, и когда дела не клеятся, обвиняют работников, разбрасываясь параноидальными обвинениями, когда на самом деле виноваты обычные нью-йоркские пробки. Работники с этим мирятся, потому что зарплата неплохая, но начальников ненавидят, и чувства эти взаимны. Я сразу же всё это испытал на себе. Диспетчер обвинила меня в том, что я не умею водить грузовик, и что я сговорился с другими водителями обманывать её насчёт того, сколько времени занимает доставка. Дальше было только хуже. Вскоре мне заявили, что я наврал о своём опыте работы и зарплату мне снизят. Что было дальше – вы уже знаете.
Сперва у меня была эйфория. Годами снося всё от кучки неудачников лишь потому, что они были моими начальниками, я думал, что у меня нет другого выбора. На этот раз я почувствовал, что наконец-то по-серьёзному заступился за себя. Но ещё до того, как успели зажить костяшки пальцев, я изменил точку зрения.
В конце ХХ века поражения организованных трудящихся в США следовали одно за другим. Рейгановский разгром бастовавших авиадиспетчеров в 1981 г. был лишь самым известным примером мощной антипрофсоюзной реакции, продолжающейся по сей день. Результат – обесценивание труда во многих квалифицированных профессиях, потеря премий и полноценных рабочих мест во многих отраслях и снижение уровня жизни американского рабочего класса. И обратить вспять эту тенденцию тяжело, потому что антипрофсоюзное законодательство усложняет создание профсоюзов, а те, которые уэе есть, постоянно находятся под ударом.
Большинство рабочих сегодня глубоко одиноки. Они лишены уверенности в своём рабочем месте, изолированы от своих товарищей по работе и настолько замотаны, разрываясь между работами и подработками и заботой о близких, что у них нет времени на что-либо ещё, даже если они решат, что организация профсоюза стоит риска увольнения. Один мой друг устроился на работу в «Уол-Март», и первое же, что ему сказали, показывая рабочее место – что профсоюзы были нужны 100 лет назад, а теперь дверь менеджера открыта для тех, кто хочет на что-то пожаловаться, и вот так-то и нужно решать проблемы.
Разве я не поступил именно так?
Так что как бы превосходно я себя не чувствовал, дав по морде начальнику, я просто воплотил глубокое бессилие рабочего в XXI веке. Вместо того, чтобы скооперироваться с сотрудниками и создать профсоюз, который мог бы бороться за наши общие интересы, добиваться более высокой зарплаты, более медленной работы, а если мы не получим что хотим то устраивать забастовки – я был сам по себе.
Тот факт, что я получил что хотел, не имеет значения; это не сработает в 99,99% других случаев, не говоря уж о миллионе причин, по которым рабочие не смогут или не захотят метелить своего начальника, как Марк Уолберг на голливудской красной дорожке. Я не христианин; я не отвергаю насилие по моральным или тактическим соображениям; и у меня нет этических возражений против собственного поступка. Но избиение начальника – не альтернатива настоящей борьбе, а её можно вести только вместе.
См. также:
Как строить движение? – SolFed
