Кто действительно хочет послужить своей эпохе и открыть для человечества новые пути для мысли и действия, тот должен сначала согласится с мыслью, что все наши представления, понятия и убеждения обладают лишь относительной ценностью и не будут истинными вечно. Абсолютной правды нет, есть только проблемы правды, принимающие новые формы с изменениями духовных и общественных условий жизни и не связанные определёнными границами. То, что мы называем «правдой» или «заблуждением», постоянно меняется и история даёт нам множество примеров тому, как «заблуждение» одного поколения становилось «правдой» другого. Всякое новое открытие есть лишь ступень на пути к новым открытиям, только средство, но никогда — завершение. Если бы было вообще какое-то определённое представление о формировании исторического процесса, то это могло бы быть только вечной сменой проявлений, которая никогда не прекращается и постоянно создаёт новые формы нашего общественного бытия. Но именно эта простая правда очень далека от людей. Это причина тому, почему былые революционеры сознательно или несознательно переходили на сторону реакции. Они забывали, или никогда и не понимали, что в истории хотя и бывают определённые направления и тенденции, но никаких навсегда утверждённых форм общественной жизни.
Т.к. наше мышление никогда не приводит к окончательному результату и по своей природе должно оставаться несовершенным, нам никогда не удастся найти окончательное решение всех проблем, ведь сама жизнь постоянно создаёт новые проблемы, на которые мы можем отреагировать новыми методами нашего действия. Поэтому мы постоянно находимся на пути к новым открытиям, никогда не достигая конца этого пути. Именно в этом и заключается истинный смысл нашей жизни. Поэтому нам придётся смириться с мыслью, что нет универсального средства, что есть лишь различные методы, изменяющиеся с общими условиями, применяемые и заменяемые другими методами. Кто считает, что обладает неким средством для моментального избавления человечества от всех недугов, походит на средневековых алхимиков, всю свою жизнь напрасно пытавшихся найти «камень мудрости». Социальная алхимия ещё более безнадёжна, чем алхимия лаборатории, пытавшейся лишь смешать мёртвые вещества, чтобы постичь все тайны жизни, в то время как социальный алхимик убеждает себя, что может формировать живых людей согласно определённым моделям, дабы достичь абсолютного совершенства общества.
Справиться с задачами времени — это самая высокая цель, которую может поставить перед собой человек. Только при этом ему не следует забывать, что и время проходит, а с ним и все средства, рождённые его лоном.
Есть люди, нисколько не ценящие маленьких достижений нашего бытия, потому что считают, что этим притупляется воля к большим переменам. Они похожи на глупца, который хотел сберечь силы для большого дела и умер от того, что большого дела всё не появлялось. Ничто не ничтожно настолько, чтобы остаться незамеченным, и ничто не так велико, чтобы перестать к нему стремиться. Предвидеть в малом большое и никогда не теряться в болоте умственной стагнации — вот истинная житейская мудрость и верная оценка нашего бытия.
Но ещё хуже сдаться мёртвому фатализму, понимающему каждую форму нашего общественного бытия как «историческую необходимость», которой человеку не избежать, ибо его мышление и его действия определяются неоспоримыми законами экономического движения. Мы хотя и не в состоянии уклониться от законов, лежащих в основе нашего чисто физического существования, и на которые мы не имеем влияния. Но то, что человек создаёт, может быть изменено, переиначено и заменено на другие формы общественной жизни посредством опыта, разума и силы воли. Вся история человечества является тому свидетельством, ибо она состоит из непрерывной смены общественных явлений и их культурных предпосылок. Знаменитые слова Байрона: «Что я могу, того хочу я!» хотя и неверны в отношении физических законов нашего бытия, но вполне верны для общественных отношений в которых мы живём и которым мы сами придаём форму и содержание.
Но тут не стоит забывать, что социальные перемены почти никогда не происходят без значительного трения внутри и снаружи. Тут тоже происходят катастрофы, родовые схватки и периодические перерывы, сглаживающиеся лишь постепенно, когда внутреннее равновесие общества восстанавливается новыми духовными и общественными условиями жизни. Незнание, попечительство, деморализация, слепой фанатизм, жестокий эгоизм и всяческие предрассудки тоже играют в истории свою роль, как и соображения рассудка, просвещение, воспитание и стремление заместить устаревшие формы общественной жизни новыми. Но все эти проявления, хорошие и дурные, подчиняются смене эпох и порождаются условиями и предпосылками, которые человек создаёт сам и которые он может своим вмешательством улучшить или ухудшить. В великой драме истории человек не является просто немым зрителем, но действующей личностью. Иногда он может преодолеть длинные отрезки своего общественного развития за короткие сроки, и он может точно так же часто, или даже чаще, на протяжение долгих периодов пребывать в тупом равнодушии или отбрасываться назад непредвиденными и непредсказуемыми обстоятельствами в прошлые состояния. В истории нет абсолютного должествования, а лишь возможности, которые могут вытесняться другими возможностями.
Как раз потому, что исторические процессы нельзя определить и предсказать согласно научным предпосылкам как процесс с мёртвыми веществами в лаборатории, т.к. они имеют отношение к живым людям, совершенно по-разному реагирующими на впечатления от внешнего мира, поэтому их непосредственные результаты бесконечно разнятся, так что их никак нельзя вставить в одну определённую схему. Перед этим фактом капитулируют разумные доводы логики и все методы чисто-научного мышления.
Единственное, что можно установить точно, это то, что при великих исторических катастрофах, таких как война или революция, все стороны человеческой природы разрастаются до своих крайностей, и это более явно, чем дольше такие события длятся и чем глубже он сотрясают общественное равновесие внешними и внутренними кризисами, что в такие периоды, где так много стоит на кону, просто неизбежно.
Я отдельно упомянул войну и революцию, т.к. между ними существует внутренностная связь, равно как и между революцией и реакцией, которые можно без особого труда исторически установить в каждом случае. Ибо и революция, по сути, является лишь войной между жителями одной страны, гражданской войной, но всё-таки такой войной, которая ведётся теми же военными средствами, что и любая другая война. Иначе и невозможно, т.к. внутренние и внешние противоречия, постоянно порождаемые властной политикой национальных государств и монополизацией экономики в каждой стране привилегированными меньшинствами за счёт широких народных масс, неизбежно должны периодически выливаться в насильственные катастрофы. Не потому, что существует такая сущностная закономерность, а потому, что, как верно понял ещё Бакунин, человеческая глупость, незнание истинных причин общественных недугов и жестокий эгоизм разрушают все естественные общественные связи и не оставляют другого пути.
Весь наш политический и экономический порядок подготовил почву для сегодняшней социальной реакции тем, что он систематически подрывал естественные отношения между людьми и разделил общественный организм на отдельные составляющие, так что чувство общности постоянно ослабевало и не могло естественно развиваться. Внутри каждой страны он расколол общество на враждебные друг другу слои, классы и касты, а вовне — разделил общую культуру на враждебные нации, относящиеся друг к другу с постоянным недоверием и постоянно сотрясающие своей непрекращающейся борьбой общественное сосуществование и выводящие его из равновесия. Мы забыли, что экономика является не самоцелью, а только средством, чтобы обеспечить материальное существование человека и сделать ему доступными плоды более высокой культуры, равно как мы забыли, что политика государств не может решить ни малейшей общественной проблемы, а всегда ведёт логичным образом лишь к ещё большим катастрофам, чему неопровержимо научил нас последний период нашей истории. Именно тут и надо искать истинные причины всех войн и революций.
Прусский генерал Карл фон Клаузевиц, которого по праву называли философом войны, объяснял в своей книге «О войне», что война является лишь продолжением политики другими средствами, чем он хотел сказать, что когда все попытки дипломатии оказываются неудачными и определённые проблемы могут быть решены лишь военным насилием, должна начаться война, чтобы проделать то, чего не смогла политика дипломатов. То же касается и революции. Она начинается, когда все законные средства терпят крах и народу для борьбы за свои права остаётся лишь насильственное сопротивление. На самом деле, отношения между войной и революцией оказываются столь тесны, что бывает трудно провести между ними чёткую границу. Это касается, в особенности, всех войн против чужой власти, подчинившей народы после завоеваний. Так, именитые историки назвали восстание союза швейцарских общин против австрийской династии Швейцарской революцией, а также Войной за независимость Швейцарии. То же касается и восстания Нидерландов против Испанской монархии. И волнения в Северо-Американских колониях против английской метрополии также обозначается историками и как «American Revolution», и как «War of Indipendance» – чтобы назвать тут несколько примеров, которые можно легко удесятерить.
Между войнами такого рода и революцией существует родство, как и вообще между войной и революцией. Поэтому «гусситские войны» в Богемии, давшие маленькому народу силы отбиться от организованного Папами европейского крестового похода, равно как и так называемые «войны за свободу» в Германии против Наполеона и период «Risorgimento» в Италии, сделавший Гарибальди одним из самых знаменитых народных героев 19-го столетия, заставляли пылать страстью мысли и чувства целых народов и наполняли, в особенности, молодёжь идеализмом, который не страшился никаких жертв. Это было и причиной тому, почему государственные мужи старой школы в Австрии и Пруссии боялись таких движений, исходивших из самого народа, как самой революции.
Не так уж неправ был Фридрих фон Генц, наёмный писака Священного Альянса, когда писал: «Таким движениям никогда нельзя верить, т.к. никогда нельзя угадать, куда они ведут. Сегодня от направлены против чужеродного правителя, а завтра, возможно, против законных отцов страны собственного народа». После поражения Наполеона во всех немецких землях начались так называемые «преследования демагогов», когда целые толпы немецкой молодёжи хоронились заживо предательскими князьями и их трусливыми вассалами в казематах крепостей, после того как они рисковали жизнью в борьбе против власти Наполеона.
Даже тот факт, что многие из этих, якобы, «освободительных войн» против чужого владычества позднее оборачивались своей противоположностью и перерастали в обыкновенные захватнические войны, не является убедительным аргументом, т.к. и о революциях можно сказать то же самое. Не говоря уже о бесчисленных восстаниях в Европе, задушенных реакцией, прежде чем они получали возможность воплотить свои цели в реальность. Но и те малочисленные великие революции последних двух столетий, которым удалось успешно свергнуть старый режим, позднее превратились в свои противоположности и вставали на путь диктатуры и, тем самым, контрреволюции.
Английская революция привела к военной диктатуре Кромвеля и дала повод для кровавого подавления Ирландии, что стало для обеих стран вековым проклятием. Великая Французская революция, так славно начавшаяся, вылилась, в конечном итоге, в террор якобинцев, считавших, что они могут совладать с любым другим отличным мнением при помощи острой логики гильотины, и подготовивших почву для сабельной диктатуры Наполеона, которая привела к тому, что вся Европа четыре года подряд, без перерыва опустошалась в кровавых войнах. Русская революция, разбудившая надежды у измотанных Первой мировой народов, уже в первый год пала жертвой диктатуры «профессиональных революционеров» и привела к установлению политической теократии, для которой государство является всем, а человек ничем. Это впадение в новое варварство, для которого тоталитарная реакция стала принципом, и которое за последние 35 лет так идейно опустошила головы миллионов людей, что можно почти считаться с тем, что всякая революция сегодня приведёт к пропасти всеобщего порабощения и, вероятно, к целому ряду внешних войн.
