К вопросу о революционном насилии

Тов. Мрачник

“Если пролетариат возьмёт власть, то может статься, что в отношении классов, над которыми он только что одержал верх, он будет осуществлять насильственную власть, диктаторскую и даже кровавую. Я не вижу, какое возражение можно придумать на этот счёт.Теперь Вы мне скажете: а что если пролетариат станет осуществлять эту кровавую, тираническую и несправедливую власть по отношению к самому себе? Тогда я Вам отвечу: подобное может произойти лишь только тогда, когда на самом деле власть возьмёт не пролетариат, а класс внешний по отношению к пролетариату или группа людей внутри пролетариата, бюрократия, либо остатки мелкой буржуазии.”

Мишель Фуко

Нас убеждают, что мир – это когда каждый спокойно занят своим делом и не посягает на положение другого, однако эта идеологема правящих классов не учитывает, что положение, с которым необходимо мириться, дается нам не по нашей воле. Пролетарий может выбирать между несколькими разновидностями рабства или же, если переступит через свои этические установки, может занять место кого-то из прогоревшей буржуазии. Революция становится отрицанием такого положения вещей. Она будет насильственной, потому что никто добровольно не сложит свои властные полномочия и не отдаст в общественное распоряжение свою собственность. Правящий класс будет игнорировать наши действия, покуда они мирные, и будет топить нас в крови, защищая свое положение, как только наши действия станут решительнее. Никто не хочет убивать, но в положении угнетенного выбирать не приходится.

Любое серьезное действие, направленное на подтачивание основ господства буржуазии, вызовет ее жесткую и беспощадную реакцию. Классовая борьба ведется на языке силы, и применение силы со стороны пролетариата является актом освобождения. Все политические шаги пролетариата, которые решительнее “мирной акции протеста”, вызовет ответ в виде насилия. Забастовки встречают вооруженные наемники, оккупации пресекает полиция, а установление альтернативного порядка вызывает пулеметную очередь на поражение.

Конечно, не стоит исключать бескровный вариант революции, при котором буржуазия просто не будет иметь инструментов для подавления. Это лучший вариант, однако он маловероятен. И поэтому мы всегда должны быть готовы к рекам крови, хоть и созданным не по нашей инициативе. Мы просто обязаны готовиться к худшему – уже сейчас закалять свой характер, не давать пацифизму занимать господствующую роль в настроениях классовых организаций, и везде, где это возможно, раскрывать насильственный характер нынешней общественной системы, по сравнению с которой даже самая кровавая революция – воплощение доброты.

Пацифизм лжив, поскольку видит насилие только в физических столкновениях, в то время как государственное и экономическое принуждение для него насилием не считается. Капитализм ежедневно перемалывает в своих жерновах сотни судеб, давит своими прессами тысячи жизней и живится кровью миллионов трудящихся. Это насилие завуалировано и рассредоточено, в то время как революционное насилие открыто и сконцентрировано. Пацифисты отрицают второе и предпочитают первое, таким образом играя на руку правящему классу и укрепляя его идеологию, согласно которой государство это залог мира, а капитализм – гарантия честных производственных отношений.

Отрицая пацифизм мы, однако, не должны допускать культивации насилия как самодостаточного политического инструмента. В голом насилии, не подкрепленном никакими общественными сдвигами, не будет никакого практического смысла. Неспособное защищаться движение и терроризм одинаково бесполезны для задач социальной революции. Также в насилии и вооруженных действиях нет ничего приятного или хотя бы романтичного. Перестрелки хороши только в кино, в то время как в настоящей жизни это стресс, раны, мучительная смерть или душевные травмы на всю оставшуюся жизнь.

Мы хотим искоренить из жизни общества любое насилие, как классовое в виде законодательного, экономического, полицейского, тюремного и военного, так и междуусобное, вызванное бедностью и озлобленностью. Однако нам придется для этого самим принуждать к новому порядку или физически истреблять буржуазию, ее приспешников и защитников – тех, кто препятствует освобождению пролетариата – чтобы обезопасить и закрепить свои революционные достижения. Если даже занятие новых позиций в классовой борьбе, чье состояние далеко от эскалации – это уже акт насилия над буржуазией, который вполне может вызвать кровь и смерть, то что говорить о революции?

Нужно покончить с миром, в котором какие-нибудь безобидные и мирные требования, например, повысить уровень жизни, легко могут привести к трупам. Чтобы построить общество без классов, устанавливающих свою власть насилием, нам придется убивать и нести потери самим. Других путей нет и, скорее всего, не будет. Поэтому мы – радикальное меньшинство, оберегающее пламя классовой борьбы – называем себя “мертвецами в отпуске” и прямо заявляем: смерть буржуям!

ИСТОЧНИК