Доклад Д.Г. на съезде АСТ.
Украинская экономика в своём нынешнем виде сформировалась во второй половине 1990-х, когда в результате массовых протестов к власти пришёл президент, представляющий хозяйственную номенклатуру, и запустил программу постепенной (не шоковой) рыночной трансформации. Неспешная дозированная приватизация и осторожные преобразования при сохранении высоких барьеров для иностранного капитала и по крайней мере формальных атрибутов социального государства были нацелены на взращивание полноценной национальной буржуазии в тепличных условиях, так, чтобы при этом сохранить целостность страны и избежать «неконтролируемого социального взрыва», опасность которого была вполне реальна.
Нижняя точка в падении реальных доходов трудящихся была достигнута в 1993 г., а устойчивый рост начался после кризиса 1998 г. Но только в 2010 г. среднемесячная зарплата украинского наёмного работника обогнала показатель 1990 г. Внутренний рынок не мог послужить основой для экономического роста; такой базой стал рост цен на металлы на мировых рынках, начавшийся в 1997-1998 гг. и продолжавшийся до 2012 г. Металлургические предприятия, ранее обслуживавшие промышленность и строительный сектор экономики СССР, переориентировались на внешние рынки. То же произошло и с химической промышленностью.
Экономический рост, порождённый успехами экспортёров, обеспечил рост доходов трудящихся. На внутреннем рынке начал расти платёжеспособный спрос на потребительские товары, за которым не поспевали национальные производители: соответствующие отрасли экономики восстанавливались медленнее. Это положение обострилось в результате последовательного роста социальных стандартов и перераспределения ВВП в пользу трудящихся популистски настроенными правительствами в 2004-2008 гг. Спрос, дополнительно разогреваемый бумом потребительских кредитов, пришлось удовлетворять за счёт импорта. Экономика Украины стала не только экспорто-, но и импортоориентированной, что привело к появлению одной из главных её сегодняшних проблем – хроническому дефициту внешнеторгового сальдо. Во время раздувания кредитно-финансового «пузыря» это компенсировал приток валюты через западные банки, но после обвала 2008 г. деньги устремились в обратном направлении, и остро встал вопрос дефицита платёжного баланса: в стране недостаточно валюты.
Ситуацию усугубили проблемы с газом – важнейшим энергоносителем для украинской промышленности и жилищно-коммунального сектора, большую часть которого приходится покупать за валюту в России. Начиная с 2006 г. цена импортного газа стала стремительно расти, и к нынешнему моменту государственный монополист НАК «Нафтогаз України» находится на грани банкротства.
Проблему пришлось решать при помощи кредита МВФ, но правительство не было готово полностью выполнять продиктованные им условия «структурного приспособления», которые должны сильно ударить по трудящимся. Удалось найти других кредиторов, и сотрудничество с МВФ было свёрнуто.
Самая вопиющая проблема – дефицит бюджета Пенсионного фонда, растущий в силу демографических тенденций – была временно решена путём повышения пенсионного возраста для женщин и изменения некоторых других норм. Эта проблема вновь встанет в 2021 г., когда рост пенсионного возраста завершится. Но это будут проблемы другого правительства; нынешнее же старается всеми силами воздерживаться от других непопулярных шагов.
На протяжении последних лет правительство Януковича-Азарова удерживало курс гривни вопреки экономической логике: девальвация увеличила бы конкурентоспособность экспортёров, переживающих тяжёлые времена, но была бы крайне негативно воспринята населением. При этом Нацбанк насыщал экономику необеспеченными деньгами, стараясь выполнять все социальные обязательства и даже повышать социальные стандарты. Девальвация назрела, хотя и в 2014 г. её постараются избежать, дотянув до выборов.
Газ для обогрева населения государство по-прежнему закупает по бешеным ценам за доллары и продаёт за гривни, по цене в несколько раз ниже. Аналогичная ситуация сложилась с поставками электроэнергии, воды и тепла. Правительство уже не в состоянии своевременно компенсировать операторам потери от субсидируемых тарифов; в то же время, частные корпорации Дмитрия Фирташа, Рината Ахметова и Сергея Курченко отбирают у НАК «Нафтогаз України» главный его источник прибыли – поставки газа промышленным предприятиям по рыночной цене. На рынке электроэнергии правила переписаны в ущерб государственной атомной энергетике, способной полностью покрывать нужды населения даже по нынешним (рекордно низким) тарифам, и в пользу частного монополиста на рынке тепловой энергетики, Рината Ахметова. Такая ситуация ставит ребром вопрос о повышении тарифов для населения. Правительство сдерживало их ранее, и повысить их именно в 2014 г., за считанные месяцы до президентских выборов, было бы политическим самоубийством.
Всё это происходит на фоне падения промышленного производства и усугубляющегося экономического кризиса. На внешних рынках цены на основную украинскую экспортную продукцию упали и не собираются расти; ВВП сокращается шестой квартал подряд. Госбюджет на 2013 г. правительство спланировало, исходя из прогноза роста ВВП на 3,4%; на самом деле рост будет в лучшем случае нулевым. Соответственно, в бюджете-2013 образовалась огромная дыра, а каким будет бюджет на 2014 г. и где возьмутся деньги на его выполнение, не знает никто.
Фискальные ресурсы пополнения бюджета, похоже, исчерпаны; правительство уже и без того собрало налоги на месяцы вперёд, принципиально не возвращает НДС и даже пошло на реальное ущемление интересов «олигархов», приняв закон о трансфертном ценообразовании, несколько ограничивающий их манипуляции с оффшорными зонами. На внешних финансовых рынках ситуация ухудшилась: ранее правительство смогло занять достаточно денег, чтобы выплатить в 2013 г. кредиторам $8,5 млрд, но осенью стоимость заимствований поднялась. В 2014 г. правительство и НБУ должны будут выплатить по внешним долгам около $8 млрд, тогда как золотовалютный запас упал до уровня $19 млрд.
Возобновления экономического роста не предвидится: на мировом рынке металлов и химикатов по-прежнему кризис перепроизводства. Ситуацию спас российский кредит размером в $15 млрд и снижение цены на газ на треть. Это позволит правительству продержаться пару лет, ничего не меняя. Цена этой помощи – усиление зависимости правительства от Кремля (реальное, хотя и многократно преувеличенное праволиберальной прессой).
Буржуазия, пролетариат и евроинтеграция
Украинский правящий класс никогда не был достаточно уверен в себе, чтобы решиться на откровенное неолиберальное наступление на интересы трудящихся. Почти всегда в правительстве доминировали кейнсианцы, в макроэкономических расчётах исходящие из необходимости поддержания социального мира и политической стабильности.
Во-первых, опасность радикализации социального противостояния была вполне реальна: именно протестующий пролетариат (с которым солидаризировалась хозяйственная номенклатура) в 1994 г. устроил политический кризис, в результате которого сменилась власть. На протяжении 1990-х годов президенту Кучме приходилось «замирять» трудящихся, осознавая риски обострения классового конфликта. Экономический бум 2000-х временно снял эту проблему с повестки дня, но когда ситуация ухудшилась в 2008 г., выяснилось, что проводить глубокие непопулярные «деформы» в ущерб своей политической карьере никто не готов. Даже получив всю полноту власти в свои руки, президент Янукович не дал карт-бланш неолибералам из своей команды. Власть крайне нервно реагирует на любые массовые проявления недовольства, стараясь их избегать любой ценой.
Такая нерешительность кажется странной, ведь украинский пролетариат далеко не блещет организованностью, классовой сознательностью и радикализмом. По сути, этот класс только начал заново формироваться, и пока весьма слаб; пока что он вообще не является политическим субъектом. Но проблема для правящего класса усложняется культурно-политической неоднородностью общества. Этот «раскол страны», который, как правило, гиперболизируется умышленно или по недопониманию, в известном смысле всё же действительно существует. Любое правительство вынуждено маневрировать не только между интересами разных классов, но и между разными регионами. В этих условиях объективно сложнее консолидировать власть, укрепить вертикаль и проводить социально-экономический курс без оглядки на общественное мнение. Любая власть в Украине имеет крайне низкий рейтинг доверия – этим страна отличается от России или Беларуси, где у местных президентов развязаны руки, поскольку они могут рассчитывать на стабильную поддержку со стороны 65-70% населения.
Именно эти факторы предопределили относительно мягкий характер рыночных трансформаций и сохранение буржуазно-демократических институтов. Есть и третье обстоятельство: неоднородность самой национальной буржуазии. За минувшие два десятилетия сформировалось несколько крупных финансово-промышленных групп, занимающихся производством и экспортом металлургической продукции. Контролируемые ими активы являются основой экономики страны, но эти группы конкурируют между собой, и ни одна из них не является достаточно сильной, чтобы вытеснить других. Впрочем, среди них сложился консенсус относительно внешнеэкономического курса страны: они заинтересованы в экспансии на внешние рынки товаров и капитала, в первую очередь европейский рынок как наиболее ёмкий, богатый и географически близкий. Значительная часть прибылей украинских олигархов формируется в торговле с Россией и другими странами СНГ, но инвестировать туда сложно, да и торговать становится с каждым годом всё сложнее: российская буржуазия уверенно вытесняет конкурентов из своей страны. Украинские металлурги давно уже начали собственную «евроинтеграцию», дополняя собственные производственные цепочки предприятиями, выпускающими конечную продукцию на территории стран ЕС – Польша, Венгрия, Италия. С другой стороны, резкое сокращение поставок в Россию тоже способно очень больно ударить по ним, как в 2013 г. показал пример Виктора Пинчука.
Похожим образом ситуация выглядит и с точки зрения собственника DF Group, главы Федерации работодателей Украины (тем самым, формально, главного капиталиста страны) Дмитрия Фирташа: азотный и титановый бизнес, контролируемый им монопольно, ориентирован в первую очередь на западные рынки товаров и капитала. Хотя ему весьма важно сохранять рабочие отношения с российскими партнёрами, прежде всего с «Газпромом», поставляющим по дружбе дешёвый газ для его предприятий.
У производителей в более высокотехнологичных секторах – тяжёлое машиностроение, транспортное машиностроение, приборостроение, авиакосмическая отрасль – принципиально иные «геополитические» интересы. Их продукция пользуется спросом главным образом именно в странах СНГ, а прибыльность предприятий зачастую напрямую зависит от характера отношений между Украиной и Россией. Разрыв кооперационных и сбытовых контактов приведёт к упадку этих отраслей: в Европе их продукция не пользуется спросом.
Речь идёт о производителях продукции с высокой добавленной стоимостью, но их лоббистское влияние невелико. Большая часть предприятий в этих отраслях принадлежит государству, которое слабо отстаивает их интересы против конкурентов-«частников»; а частные собственники просто имеют незначительный лоббистский ресурс. Кроме того, против открытия таможенных границ с ЕС выступают производители, работающие на внутренний рынок: в массе своей они не смогут конкурировать с европейскими импортёрами в отсутствие защитительных пошлин. В других отраслях тоже есть группы, не заинтересованные в зоне свободной торговли с ЕС: например, снятие экспортных пошлин на семена подсолнечника может убить масложировую отрасль, поскольку сырьё для неё выгоднее будет вывозить на европейские предприятия.
В идеале оптимальным решением было бы продолжать политику «многовекторности», при которой и смогла расцвести и окрепнуть украинская буржуазия. На ЕС и СНГ приходятся примерно равные доли внешнеторгового оборота Украины, и потеря любой из них будет сильным ударом по экономике страны. Но более сильные империалистические центры настойчиво толкают правящий класс к выбору, и, похоже, продолжать балансировать между ними продолжительное время уже не получится. А значит, чем-то придётся жертвовать: то ли производственной кооперацией и сбытом наукоёмкой продукции в Россию, то ли европейскими рынками и инвестициями. Для трудящихся здесь нет правильного ответа: оба варианта обернутся для них, скорее всего, потерями.
А среди крупнейшей буржуазии сложился всё же консенсус о необходимости сближения с ЕС как более перспективным партнёром. Речь идёт, конечно же, не о «цивилизационном выборе», а о самосохранении класса: крупнейшие группы украинской буржуазии достаточно окрепли для того, чтобы вписаться в европейские бизнес-цепочки, но могут быть проглочены намного более консолидированным и сильным российским капиталом.
Впрочем, на западном направлении тоже не стоит ожидать лёгких побед. До сих пор Украина славилась как страна с очень высокой по мировым меркам средней нормой прибыли – притом, что в мировой экономике в целом прибыльность понижается. Причина в том, что украинским капиталистам их активы достались практически даром в ходе приватизации, и после этого они крайне мало инвестировали в производство. При очень низком объёме авансированного постоянного капитала и сравнительно низкой стоимости рабочей силы норма прибыли получается очень хорошей. Но оборотной стороной этой медали является неизбежный моральный и материальный износ как производственных активов, так и инфраструктуры (в которую государство, со своей стороны, тоже не инвестировало). Как следствие наблюдается постепенное снижение конкурентоспособности украинских товаров; местные капиталисты начинают проигрывать своим более модернизированным конкурентам на мировых рынках. Дабы сохранить норму прибыли, они могут переориентироваться на ниши с более низкой добавленной стоимостью и ещё сильнее сокращать издержки на рабочую силу. Серьёзные же инвестиции в постоянный капитал неизбежно поставят под вопрос прибыльность, но позволят наверстать конкурентоспособность.
Мировой кризис закончится только тогда, когда достаточная масса избыточного постоянного капитала будет уничтожена, и инвестиции вновь станут приносить прибыль. Позиции украинской промышленности здесь довольно сильны: за счёт разрыва между среднемировым (особенно среднеевропейским) и украинским уровнем нормы прибыли, а также благодаря большей технологической отсталости местной промышленности (т.е. большему спросу на инвестиции) вложения здесь будут более рентабельны, чем в Западной Европе. Мы видим, что на сегодняшний день металлургические мощности закрываются именно в ЕС, а не в Украине. Безусловно, некоторым отраслям украинской экономики все же суждено бесповоротно исчезнуть – но другие выживут. В пользу инвестирования сюда говорят развитая (хоть и требующая модернизации) инфраструктура, доступ к ёмким рынкам (включая и украинский), дешёвая и образованная рабочая сила.
Это говорит о том, что популярные стенания о скоропостижной кончине украинской экономики и переходе страны в статус колонии Третьего мира, по меньшей мере, преждевременны. Уровень благосостояния населения страны связан с количеством производимого им прибавочного продукта. В Украине этот показатель сравнительно высок, задача в том, чтобы хозяева правильно распоряжались полученной прибылью. К этому их должен подтолкнуть рабочий класс, который будет требовать всё большей части пирога – параллельно наращивая организационные мышцы и развивая классовое сознание.
Пролетариям, формулирующим наступательные требования, безразлично, кто их выполнит: любые призывы к национальному единству абсолютно лишены смысла. Два класса находятся не в одной, а всё же в двух разных «лодках»; и если иностранный хозяин выполнит требования рабочих в более полном объёме, чем «отечественный», тем лучше. Конечный классовый интерес трудящихся заключается не в торге с буржуазией за долю прибавочной стоимости, а в революционном упразднении буржуазии (и пролетариата) как класса и прибавочной стоимости как выражения эксплуатации труда капиталом. До того, как это станет возможно, исходить следует исключительно из непосредственных классовых интересов, не давая увлечь себя патриотической, «славянофильской» или евроинтеграционной риторикой. Такая позиция, как видим, может быть обоснована не только субъективными (синдикалистская стратегия «революционной гимнастики»), но и объективными (мировая экономическая конъюнктура) соображениями.
Политическая стратегия
Сегодня уже очевидно, что нынешний политический кризис вряд ли разрешится до президентских выборов. Скорее всего, безоговорочной победы не добьётся ни оппозиция, ни президент. Политическое напряжение будет сохраняться весь предвыборный год, причём получение помощи от России даёт некоторую гарантию того, что оппозиция, в т.ч. ультраправая, не будет хвататься за социально-экономические протестные лозунги. По мере приближения выборов на эту повестку вырастет спрос, но правительство постарается не давать объективных поводов. А значит, для левых сейчас есть шанс сгруппироваться и на волне всенародного политического подъёма постараться закрепить именно за собой социально-экономические лозунги. Почему это важно?
Популярность ВО «Свобода», пошатнувшаяся за год пребывания этой партии в парламенте, вновь взлетела на волне последних событий. Сейчас уже с уверенностью можно сказать, что именно продвижение ультраправых в качестве главной альтернативы режиму и фальшивый «антифашизм» лягут в основу политической стратегии правящей партии. Реальная нацистская угроза мобилизует электорат Януковича не хуже, чем фальшивая «коммунистическая» угроза мобилизовала электорат Кучмы в 1999 году.
С одной стороны, такая перманентная политическая нестабильность и «раскол страны», как и ранее, будут защищать трудящихся от консолидированного наступления капитала и государства. Культурно-политическая неоднородность общества даёт партии власти определённую страховку от того, что она не справится с управлением кризисом и допустит настоящий фашистский переворот: даже если бы крупная буржуазия, уставшая от политического хаоса и аппетитов паразитирующих на ней родственников президента, решила сделать ставку на «национальную диктатуру», добрая половина страны никак не согласилась бы с таким выбором.
С другой стороны, усиление неофашистов будет иметь самые неприятные последствия, даже если они не придут к власти. Речь идёт о ползучей монополизации ультраправыми социального и политического протеста в ряде регионов, в т.ч. и в столице. Они имеют больший медиа-, организационный и финансовый ресурс, и постараются сделать так, чтобы любое проявление недовольства ассоциировалось именно с ними. Пытаться перекричать их, наперегонки реагируя на каждый медиаповод, есть заведомо проигрышная стратегия. Бессмысленны надежды на строительство «левой Свободы». Что мы можем противопоставить растущей популярности фашистов?
Во-первых, приоритетом, безусловно, является поиск контактов с недовольными представителями трудовых и студенческих коллективов. Положительный пример, который АСТ может записать себе в актив – сотрудничество со студентами НУБиП (хотя сейчас очень важно не забросить это направление, а развить его до полноценного создания первичной организации). Нужно реагировать на любой трудовой конфликт, стараясь наладить связи и завязать контакты; но при этом контрпродуктивной стратегией будут попытки действовать реактивно, пытаться тут же предоставить людям готовое решение их проблемы. Мы не зарегистрированный трейд-юнион, и нужно сразу говорить людям о наших возможностях и целях: мы можем обеспечить публичность, помочь организовать кампанию давления на работодателя; мы предоставим юридическую консультацию; в случае наличия достаточного числа недовольных и решительно настроенных людей, не имеющих ничего против нашей политической позиции, мы готовы вместе регистрировать профсоюзную ячейку. Наша задача при этом состоит в создании и развитии сети активистов на рабочих местах, которые были бы нашими единомышленниками или попутчиками («нефиналистами»). Уместным будет параллельное продвижение идеи всеобщей забастовки (и вообще забастовки как наиболее действенного метода политической борьбы) со ссылкой на неудачный опыт «майданных» практик.
Во-вторых, необходимо иметь свою долгосрочную программу действий хотя бы на несколько месяцев вперёд: направления агитации и организационной работы, долгосрочные кампании. Естественно, главную роль в ней должны играть именно актуальные социально-экономические лозунги, при этом носящие наступательный и «нереалистичный» характер. Удачным начинанием можно считать кампанию за бесплатный проезд, которую со временем можно распространить на другие города и на прочие виды транспорта, доводя до логического конца либеральную конституционную норму о свободе передвижения.
Аналогичным образом можно построить пропаганду в жилищно-коммунальной сфере, требуя заморозки всех тарифов и дальнейшего их снижения, вплоть до нулевого уровня. Это требование не будет выглядеть голым популизмом, если дополнить его тезисами о «зелёных» технологиях, дающих в буквальном смысле бесплатную энергию; профинансировать их внедрение должны капиталисты, контролирующие энергетический сектор сегодня и наживающиеся на «грязных» ископаемых источниках энергии. За их же счёт должна происходить и модернизация атомной отрасли.
Другой пример – требование перерасчёта прожиточного минимума исходя из современных реалий, с включением в него платы за аренду жилья или выплаты ипотеки. Пересмотреть потребительскую корзину, исходя из которой рассчитывается прожиточный минимум, действительно необходимо уже давно, это совершенно законное требование, но о нём не задумываются даже левые популисты. На первый взгляд, в нём нет никакого «утопизма», но если его выполнить, то сумма прожиточного минимума вырастет в разы, а вместе с нею, согласно законодательству, должна будет пропорционально вырасти минимальная зарплата, минимальная пенсия и целый ряд других социальных стандартов. Наконец, у АСТ давно есть удачное требование одновременного снижения пенсионного возраста, увеличения длительности годового оплачиваемого отпуска и сокращения рабочей недели.
Проговаривание таких требований наглядно покажет ограниченность любой социал-демократической программы. Они будут контрастировать с ограниченными популистскими сиюминутными реактивными лозунгами большинства буржуазных оппозиционных сил. Важно объяснять, почему мы отвергаем эти лозунги, считая их недостаточными и даже вредными.
В-третьих, неотъемлемой частью нашей пропаганды должен оставаться блок «либеральных» требований, т.е. связанных с индивидуальными и политическими свободами. Тем самым мы будем дистанцироваться от фашистов и левых популистов, при этом имея все шансы не оттолкнуть, а привлечь людей. Крайне важным является продолжение прочойс-пропаганды и вообще продвижение социально-феминистической повестки. Лозунг декриминализации лёгких наркотиков целесообразно расширить до декриминализации максимально широкого круга правонарушений (как минимум, всех «преступлений без жертв»); нужно проговаривать позицию в отношении пенитенциарной системы (максимальная гуманизация). Антиклерикальная кампания должна продолжаться – мы чуть ли не единственная политическая сила в стране, занимающая такую позицию. Нельзя сдавать правым антиполицейскую тематику: в наших силах углублять и развивать её, показывая, насколько противоречит она идеалам фашистов.
Регулярно выходя в публичное пространство с такими лозунгами, мы имеем шанс создать относительно стойкий антифашистский альянс с либеральными и левыми инициативами. При всём росте популярности «Свободы», в крупных городах будет и заметное меньшинство людей, не приемлющих ни эту партию, ни партию власти. Наша задача – сделать так, чтоб их антифашизм из кухонного превратился в уличный, а из либерального – в левый. Сделать шаги в этом направлении вполне реально. При этом, естественно, следует не жалеть слов для отмежевания от фальшивого «антифашизма» Партии регионов и «русскомирских» групп, в т.ч. левопопулистских.
Доклад зачитан 6 января в Киеве. Аудиофайл доклада и дискуссии будет выложен позже.
По теме:
Самые вредные законопроекты 2013 года
Резолюція з’їзду АСТ. «Про фемінізм та анархізм»
Резолюція з’їзду АСТ. «Про історичну традицію. Анархізм та націоналізм»
